счастливых мужчин.

Солнечный мир я восторженно встретил,

Ветра и чаек ловлю голоса!

Помню, на пирсе в себе я заметил —

Плавится сердце и тают глаза.

Будто на свет появился впервые,

Надо, как в детстве, учиться ходить.

Землю, и небо, и сопки седые,

Друг, так, как я, ты не сможешь любить.

Пальмы, бананы, заморские страны…

Нет, мне достался завидней удел —

Мерить на всю глубину океаны,

Знать и тоски, и восторга предел.

Полгода мы без солнца…

Полгода мы без Солнца,

Полгода – без Луны.

Зимой звезда в оконце

Да всполохи видны.

А летом с белым светом

Нам справиться нет мочи.

Так хочется нам летом

Ну хоть немножко ночи!

Хочу туда, где солнце

С утра ласкает взгляд.

А ночью – тьма в оконце

И звездочки горят.

В шинели черной

В море синем летом знойным

Я нырял у крымских скал.

По ошибке кто-то черным

Море это обозвал.

Он не знал, конечно, грешный,

Беспросветный наш удел,

Заполярный климат здешний,

Черной краски беспредел.

Глянь, стою в шинели черной,

Черной стаей замер строй.

Люк подводной лодки черной

Черной втянет нас дырой.

Погрузились в космос черный

И летим средь звезд и льдин.

Астероидом безмолвным

Черным вынырнет Кильдин.

Крест над Западною Лицей,

Тень знакомая на дне[9]

У Медвежьего приснится

Черной меткой в страшном сне.

Когда в отсеки хлынула вода

Памяти подводниковс атомной подводной лодки К-159

Когда из трещин хлынула вода,

Немедля мы задраили отсеки,

Но трос не вынес корабля-калеки,

И мы остались в море навсегда,

На острове погибших кораблей —

В прославленной и брошенной Гремихе.

Давно за нами увязалось лихо,

Пугая видом тлена и смертей.

Кого винить?! Запомните одно —

Мы были молодыми и живыми!

Бойцами! Не котятами слепыми,

На боевых постах ушли на дно.

Мы знали, что в реакторах уран,

А он не должен вырваться наружу!

И мы за вас отдали Богу душу,

Спасая Ледовитый океан.

Когда в отсеки хлынула вода,

Всё на пути сминая и калеча,

Под страшный груз подставили мы плечи,

Чтоб к вам на берег не пришла беда.

Отсек – редут и огневой рубеж,

Бородино и поле Куликово.

Мы до конца своё сдержали слово,

Не отступив и не предав надежд.

За несбежавших с кораблей

Мой тост за тех, что не сбежали,

Как крысы по концам в порту,

И, если надо, закрывали

Собой пробоины в борту.

У них и штиль, и непогода,

И пораженье, и успех,

И даже капля кислорода —

Одна на всех. Одна на всех!

Они надежду в дни лихие

Из бед выносят на руках.

От века держится Россия

На настоящих мужиках.

За них – сегодня самых главных —

Бокалы до краев налей.

За самых верных, за бесславных,

За несбежавших с кораблей!

Подводный стадион

Мечусь, как зверь, я по торпедной палубе,

Нет аппетита, и потерян сон.

Вам восемь метров показалось мало бы,

А для подводной лодки – стадион.

Подпрыгнув, повисаю на шпангоуте,

Сойдет за перекладину вполне.

В купе экспресса с год пожить попробуйте,

Тогда поймете, как на глубине.

Эх, жизнь моя – пирог с начинкой ядерной.

Я мегатонны трогаю плечом.

Лишь восемь метров в этом мире матерном,

Но гиподинамия – нипочем.

7 апреля

7 апреля[10] – холодный норд-вест.

7 апреля – отчаянья жест.

7 апреля – огонь и вода.

7 апреля – большая беда.

7 апреля – растерзанный флот

Потери считает и горькую пьёт.

7 апреля…

И всё-таки есть

И в чёрном апреле

Нам светлая весть —

Мы вместе, а значит

Беда – не беда.

И лечит нас дружбы

Живая вода.

7 апреля – на волю всех птиц!

Сегодня мы в храмах

У древних гробниц

Друзей поминаем,

Молитву творя,

От Западной Лицы

До башен Кремля.

Пусть вечно их славят

Весна и капель.

7 апреля – святая купель!

Возьмите меня в автономку

Из мягких постелей и плюшевых кресел,

От ласковых жен и уютных квартир

Сбежим, как из плена, по долам и весям —

Отдайте приказ, боевой командир!

Пусть грозное море над рубкой сомкнется

И люк опечатает суетный мир,

Пусть юности песня в душе отзовется —

Отдайте приказ, боевой командир!

Ведь я на подлодке не с бухты-барахты.

Мой старый бушлатик изношен до дыр.

Вы только доверьте – я выстою вахты.

Отдайте приказ, боевой командир!

Здесь сердце на месте и нервы в порядке,

И нас не пугает тревожный эфир.

А как у акустиков плачут касатки…

Отдайте приказ, боевой командир!

Закатим с приходом раздольно и громко

В родном гарнизоне мы сказочный пир.

Возьмите, возьмите меня в автономку!

Отдайте приказ, боевой командир!

Я всё ещё живу в восьмидесятых

Я всё ещё живу в восьмидесятых

И до сих пор, признаться, не смирюсь

С делением на бедных и богатых,

Пою «несокрушимый» наш Союз.

Там корабли уходят в океаны

И день получки, как икона, свят…

И было это, как это ни странно,

Не сто, не двести – 20 лет назад!

Там деньги ничего почти не значат.

Там, как до звёзд, до пенсий и седин.

И обнимают шар земной, как мячик,

Маршруты наших грозных субмарин.

И, рыночные рублики мусоля,

Я не устану славить времена,

Где каждый был поэтом и героем,

Когда звала Великая страна.

Долина смерти – Долина славы!

Долина Смерти – Долина Славы.

Неразделимые имена.

Четыре года здесь бой кровавый

Вела с врагами моя страна.

Здесь эхо гулкое хохотало,

Вода кровавым текла вином.

Хрипела ярость, любовь пылала

В жестокой битве Добра со Злом.

Долина Смерти – Долина Славы.

Здесь расколола земную твердь:

Во веки слава – где берег правый,

А берег левый – позор и смерть.

Не позабудем же пир кровавый!

Жива Россия, зовём пока

Долину Смерти Долиной Славы!

Берёзки, памятник, облака…

Гарнизоны флота

Зелень волн, базальтовые сопки,

Синий воздух, белых чаек крик.

По фиордам черные подлодки,

Как киты, уткнулись в материк.

Строй домов. Дымит труба котельной.

Пронесется ягодный сезон.

И опять зима метлой метельной

Заметает дальний гарнизон.

Кольский