Но мой потрёпанный ботинок, который он держал в руке, никак не вписывался в его образ послушного ученика.

– Ну, – начал Фед, улыбаясь во весь рот, – что сегодня было у тебя на завтрак? Отбросы со свалки?

– Отдай! – я начинала злиться, но ничего не могла предпринять, так как понимала, что их больше и они физически сильнее.

– У-у-ух, какие мы грозные, – прокомментировал Гарольд и с улыбкой посмотрел на Феда, – а ты встань и отними.

Во мне закипал гнев, но я не собиралась вскакивать с места и набрасываться на неприятелей. Ещё один конфликт в школе, и дома мне точно не поздоровится.

Фед развернулся и хотел было убежать подальше с моим ботинком в руке, но наткнулся на Ротмана – одного из завучей школы. Герр Ротман был худощав, высокого роста и носил очки.

– Что здесь происходит? – спросил он.

Я не собиралась жаловаться, понимая, что Гарольд мне это так не оставит. Но герр Ротман, кажется, и сам обо всем догадался.

– Фед, что ты собрался делать с женским ботинком? – строго сказал он и посмотрел на меня. – Отдай его Рут! Все живо поднимайтесь в класс! Через две минуты будет звонок.

Разочарованный Фед небрежно бросил ботинок в мою сторону и удалился в компании Гарольда и их общего друга, который всю эту потасовку тактично молчал. Ротман посмотрел на меня так, будто я втянула его в какую-то очередную проблему, в которой он не хотел принимать участие, и прошёл дальше.

Я зашла в класс и села на предпоследнюю парту. Как-то в начале года я выбрала это место, чтобы не привлекать лишнего внимания на передних рядах, и теперь оно закрепилось за мной. К тому же, отсюда видно весь класс, и Гарольд с компанией не смогут подстроить мне за спиной очередную пакость.

Был урок алгебры, и фрау Гелен нам рассказывала про теорию вероятности. Интересно, какова вероятность того, что я смогу дожить до завтрашнего дня? Меня, как и любого школьника в моём возрасте, не переставал волновать вопрос о том, где мне понадобятся школьные знания на практике. Почему эта фрау Гелен не учит по-настоящему важным вещам? Например, как налаживать общение с людьми, как избегать конфликтов, как выжить в Нойкёльне и как, в конце концов, выбраться из той глубокой ямы, в которой я оказалась? Вместо этого она пичкает нас случайными числами и бесполезными формулами.

– Рут Хоффман, пройди, пожалуйста, к доске, – сказала фрау Гелен, смотря на меня из-под продолговатых очков.

Только этого не хватало. Почему я? Словно она знает, что я не выучила сегодняшний материал и хочет насолить за недавний прогул. Если я выйду к доске, меня лишь поднимут на смех, результатом будет шестёрка в журнале. Если не выйду – выведу из себя учительницу, но результат будет тот же.

Я поднялась и сказала, что не готова. Взгляд учительницы выражал негодование, мою фразу она приняла как личное оскорбление.

– Что? И позволь узнать, почему ты не готова? – язвительно ответила фрау Гелен.

Сложно зубрить предмет, когда в твоем доме, на твоем столе и в твоей голове творится настоящий бардак. Я пожала плечами. Мне хотелось кричать.

Фрау Гелен встала, всем своим видом напоминая крадущуюся пантеру, которая вот-вот готова напасть на жертву из засады. Она подошла ко мне, и из-за её высоких каблуков пришлось смотреть на неё снизу вверх.

– Ты прогуливаешь школу, приходишь на занятия неподготовленной, грубишь учительнице… ты понимаешь, что с такими успехами тебя скоро выгонят из школы?

Я продолжила тактично молчать, опустив взгляд.

– Что ж, хорошо, я позабочусь о том, чтобы как можно скорее подписали приказ о твоем отчислении, – фрау Гелен развернулась и села за свой стол.

Я тоже опустилась за парту. Внутри всё перевернулось. С одной стороны, она может просто блефовать, с другой – воплотить угрозы в жизнь. И если верен второй вариант, то шансы того, что я не доживу до завтра, очень сильно возрастают.

Мне в левое плечо влетел смятый клочок бумаги. Развернув его, я увидела наспех набросанную миниатюру моей жизни – крысу, роящуюся в помойке. Я со злостью кинула бумажку обратно за парту к Гарольду и, опустив голову на стол, закрыла её руками. Мне конец. Я просто не хочу дожить до завтра. Я даже не хочу знать, что меня ждёт на следующий день.

Остальные занятия прошли относительно спокойно, и даже Гарольд со своими друзьями, переместив внимание на другую жертву, оставил меня в покое. Выйдя из школы, я не знала, куда идти. Домой – не хотела. Да, там по мне скучает Кубик, но больше ничего хорошего не ждёт. Я не могу снова видеть безразличный пустой взгляд матери, не могу смотреть на замызганный потолок, предаваясь тягостным мыслям, не могу терпеть отца, который, придя с работы, сделает из меня грушу для битья. Быть может отморозки из класса в чём-то правы, и я похожа на крысу? Что будет дальше? Как долго будет продолжаться всё это?

Я ушла с Нойкёльна и направилась в сторону железнодорожных путей. Дошла до вокзала и прошла вдоль железной дороги пару километров, чтобы быть подальше от людских глаз. С одной стороны располагался крупный парк Темпельхофер Фельд, который когда-то был огромным аэропортом, а с другой – оживленная трасса. Здесь вряд ли кто-нибудь мог заметить подростка, потерявшегося на путях. Я села на рельсы и закрыла глаза.

В темноте начали расплываться разноцветные силуэты, на которых никак не удавалось сфокусироваться. Они появлялись и через несколько секунд растворялись в пустоте. Такой же черной, как моя жизнь. Только в моей жизни нет места ничему цветному, яркому. Всё, что происходит со мной – это бесконечная травля и унижения. Я живу словно в аду. Быть может, в прошлой жизни я поступала ужасно, и поэтому в этой приходится расплачиваться за грехи? Я не знаю. Если верить в реинкарнацию, то в следующей жизни я хочу быть домашней крысой, обитающей в своей уютной клетке и не знающей проблем.

Что будет с Кубиком, если меня не станет? Он единственный будет не находить себе места, когда я вовремя не приду домой и не принесу ему еды. Отец наверняка убьёт его или выкинет на улицу. Сможет ли он выжить в этом городе, найдёт ли себе пищу, не съедят ли его дворовые кошки? Прости, Кубик. Кроме тебя вряд ли ещё кто-нибудь будет беспокоиться обо мне. Жизнь продолжит идти своим чередом. Одноклассники найдут новый объект издевательств, отец продолжит срываться на матери, пока у той не закончатся силы, а сама она через пару дней тоже забудет, что когда-то у неё была дочь, которую она любила больше всего на свете.

«Тело 16-летней девушки, Рут Хоффман, было найдено на путях в нескольких километрах от города. Поезд, следующий по маршруту Berlin-Grünau – Birkenwerder, был вынужден сделать непредвиденную остановку. По словам машиниста, на путях он увидел девушку, которая сидела на рельсах и не реагировала на сигналы электропоезда. Машинист применил экстренное торможение, но, к сожалению, было уже поздно. Родителям Рут вскоре сообщили эту ужасную новость. По их словам, они очень любили свою дочь и не представляли, что она могла делать на путях в нескольких километрах от Берлина. Траурная церемония состоится в среду на кладбище «Lilienthalstrasse Cemetery», – сообщит диктор новостей на следующее утро. После покажут череду ещё нескольких ужасных событий и перейдут к прогнозу погоды. Какая-нибудь счастливая семья, сидя на кухне перед телевизором, пропустит все эти новости мимо ушей, и переключит канал, ни на секунду не представляя, что это и вправду с кем-то случилось.

В поток мыслей ворвался оглушительный сигнал приближающегося поезда. Я открыла глаза и увидела железную смерть, несущуюся на меня со скоростью семьдесят километров в час. Через несколько секунд поезд раздавит меня, превратив в кусок безжизненного мяса, которое вскоре пойдет на корм червям. В моей голове словно щёлкнул какой-то рычаг, и то ли из-за инстинкта самосохранения, то ли из-за простого страха, я в последний момент соскочила с рельс, давая поезду проехать. Я ещё не готова. Не в этот раз. Я развернулась и пошла домой, где меня ждал Кубик.

До дома я дошла ближе к вечеру. После того, как