К счастью, рядом с пансионатом она увидела круглосуточный магазин, в котором был аптечный киоск, где толковая продавщица средних лет нашла ей нужный спрей.

Вместо Ани за стойкой сидела курносая веснушчатая девчушка. Она углубилась в глянцевый яркий журнал и даже не поглядела на Надежду Николаевну.

– Вот что, дорогая моя подруга, – сказала Надежда Галке по возвращении, – больше ногой не двину, пока не приму душ и чаю не напьюсь! Сил моих больше нет!

– Конечно, Надя, – Галка обрадовалась спрею и была сама кротость, тем более что тут же явилась к ним Аня и предложила переехать в другой номер – там, дескать, попросторнее и вид из окна лучше.

Вид, и правда, был на парк. Огромные деревья в сумерках были похожи на сказочных великанов. Возле разрушенной усадьбы таинственно горел одинокий фонарь.

Ужин по просьбе Галки принесли в номер. Надежда с опаской попробовала нечто необъяснимое, лежащее на тарелке. Оказалось, ленивые голубцы, причем вкусные. И ватрушка к чаю была свежей, пахла ванилью. Галка, увидев ватрушку, только вздохнула – она с трудом пропихивала в себя только вязкое и жидкое.

После ужина, примирившего Надежду с жизнью, Галка смотрела телевизор, а Надежда попыталась позвонить мужу, но отчего-то не было связи. Она прилегла на кровать и провалилась в сон до утра.

Утром выяснилось, что Галке нужно в клинику на осмотр. Она наскоро проглотила завтрак – пшенную кашу и какао. Полагалась еще булочка с маком, но у Галки были проблемы с пережевыванием твердой пищи.

Булочка была такой вкусной, что Надежда едва не съела две, в последний момент призвала себя к порядку. Какао она не пила с детства, и сейчас оно ей очень понравилось. Она подумала даже, что неплохо готовить его дома, но вспомнила, что какао на чистом молоке да еще с сахаром – дико калорийный продукт.

Галка достала откуда-то марлевую маску, какую надевают хирурги перед операцией, но явившаяся Аня воспротивилась:

– Пойдете через холл, проживающие увидят – еще всполошатся, что вы заразная, потом неприятностей не оберешься.

– Если они ее без маски увидят, то еще больше всполошатся, – заметила Надежда.

– И я о том же, – поддакнула Галка.

Утром она была полна энергии и не обижалась по пустякам.

В конце концов за небольшую мзду Аня согласилась провести Галку по служебной лестнице. А там Василий Верленович машину подгонит прямо к дверям, авось никто не заметит.

Они ушли. Надежда причесалась и подкрасила губы, радуясь, что не пришла ей в голову дикая мысль обратиться к пластическому хирургу. Сидела бы теперь с такой рожей, как у Галки, из дому не выйти, да еще неизвестно, что будет, когда все заживет. Вполне возможно, что собственный муж не узнает…

Утро было чудесным. Надежда решила не тратить времени зря, а прогуляться в отсутствие подруги по городу, при свете и солнышке. Посмотрит на парк, воздухом подышит…

– Хорошей прогулки! – проводила ее Аня широкой улыбкой.

Коса ее по утреннему времени не была обернута вокруг головы, а свободно змеилась вдоль спины.

Надежда прошла вдоль полуразрушенной парковой ограды и оказалась возле калитки. Собственно, от этой калитки остались только два каменных столба, увенчанных какими-то диковинными птицами. Должно быть, сама калитка была кованой, чугунной, и ее давно уже сдали на металлолом местные умельцы.

Сразу за калиткой начиналась тропинка, уходящая в глубь парка, и Надежда решительно ступила на нее.

Едва она вошла в парк, ее окружили тонкие и терпкие запахи – запах осенней листвы, влаги и увядания, запах прежней, давно ушедшей и забытой жизни.

Надежда шла по тропинке, шурша листьями, и представляла, каким был этот парк, допустим, сто лет назад.

По этим дорожкам и аллеям прогуливались дамы в широкополых шляпах, барышни в кисейных платьях, мужчины в светлых костюмах и лайковых перчатках… По таким же осенним листьям пробегали борзые и охотничьи собаки…

В кустах зашуршало, и на тропинку перед Надеждой Николаевной выбежал красивый черно-белый спаниель.

На какое-то мгновение Надежде показалось, что таким образом материализовались ее мысли о прошлом, она даже закрыла на секунду глаза и снова их открыла…

Спаниель никуда не делся. Он стоял перед Надеждой, приветливо виляя хвостом.

– Маркиз, не приставай к прохожим! – донесся из-за кустов приятный мужской голос, и на тропинку вышел, опираясь на трость, немолодой мужчина в светлом плаще и старомодной шляпе. Надежда вспомнила, что уже видела этого человека, когда проезжала мимо парка сразу по прибытии в Козодоев.

В наши дни встреча с незнакомым мужчиной в пустынном парке может быть небезопасной, но этот мужчина, как и его спаниель, с первого взгляда вызвал у Надежды доверие.

– Он не пристает, – улыбнувшись незнакомцу, проговорила Надежда. – Он просто подошел познакомиться.

– Ну и как? – спросил мужчина. – Познакомились?

– Ну, я теперь знаю, что его зовут Маркиз. А меня – Надежда Николаевна…

– А меня – Сергей Сергеевич, – представился мужчина и старомодным жестом приподнял шляпу.

Доверие, которое с первой секунды почувствовала к нему Надежда Николаевна, упрочилось.

– Хорошее имя – Надежда! – проговорил ее новый знакомый, приближаясь. – Не слишком распространенное, а главное – оптимистичное. Надежда – это последнее, что остается с нами в любых испытаниях… Вы ведь недавно в нашем городе?

– Только вчера приехала.

– И как он вам? – В голосе Сергея Сергеевича прозвучала интонация, какая бывает у любящих родителей, когда они говорят о своем болезненном, но горячо любимом ребенке.

– Ну, честно говоря, первое впечатление было не очень благоприятным, – призналась Надежда. – Но когда я увидела парк, это меня со многим примирило…

– Да, – оживился мужчина. – Это замечательный парк! Он почти без изменений сохранился с начала XIX века! Конечно, усадьба сильно пострадала, но сам парк, его планировка почти такие же, как двести лет назад!

– Да что вы говорите? – Надежда недоверчиво оглядела окружающие деревья. – Что, всем этим деревьям по двести лет?

– Нет, конечно, – Сергей Сергеевич скромно улыбнулся. – До революции его поддерживали, чистили, вовремя заменяли состарившиеся деревья, и потом, когда закончилась Гражданская война и жизнь вошла в колею, здесь жил один энтузиаст, который следил за парком… В последние годы его, конечно, запустили, но пока все еще можно привести в порядок. Если, конечно…

– Если что? – переспросила Надежда, расслышав в голосе собеседника грустную интонацию.

– Если его не вырубят.

– Зачем же его вырубать? – удивилась Надежда Николаевна и заботливо прикоснулась к морщинистому стволу старого дуба. – Кому он мешает?