это — ив прошлом и в настоящее время — лежит на нас, англичанах, и на потомках наших, американцах, с их хвастливыми криками о свободе»[6].

* * *

Путешествие Дарвина вокруг света продолжалось, как записал он в своем «Путевом дневнике», пять лет и сто тридцать шесть дней. 2 октября 1836 года «Бигль» бросил якорь в Фалмутской бухте, на крайнем юго-западе Англии, и в ту же ночь Дарвин отправился почтовым дилижансом к себе домой, в Шрусбери.

Несколько месяцев после возвращения на родину Дарвин провел в Кембридже, занимаясь разборкой и систематизацией своих коллекций, которые хранились у Генсло. С марта 1837 года он поселился в Лондоне, где прожил пять с половиной лет — до сентября 1842 года. За эти годы он опубликовал «Путешествие натуралиста» (1839), монографию «Коралловые рифы» (1842), первые четыре тома «Зоологических результатов путешествия» и напечатал в «Трудах» Лондонского геологического и Лондонского зоологического обществ ряд статей и сообщений по геологии и зоологии, которые предварительно были доложены им на заседаниях этих обществ.

Кроме того, он проделал значительную часть работы по подготовке к печати двух других монографий по геологии — «Вулканические острова» и «Берега Южной Америки», которые, однако, были литературно оформлены им в 1843 и 1845 годах и вышли в свет в 1844 и 1846 годах.

Все эти труды очень скоро создали Дарвину широкую известность не только в Англии, но и за ее пределами как выдающемуся | путешественнику, геологу и зоологу. В возрасте 27–32 лет Дарвин был уже признанным ученым-натуралистом, стоявшим в ряду самых передовых естествоиспытателей своего времени, пролагателей новых путей в геологической науке. В 1837 году он получил степень магистра наук в своем родном университете — в Кембридже, а в 1836–1839 годах был избран членом Зоологического, Энтомологического, Геологического, Географического обществ и высшего научного учреждения Англии— Лондонского королевского общества. С 16 февраля 1838 года до 19 февраля 1841 года он состоял одним из секретарей Лондонского геологического общества, развив на этом посту энергичную деятельность.

Однако с конца 30-х годов здоровье Дарвина начало сильно сдавать. Частые и мучительные головокружения, тошноты, слабость не оставляли его уже до конца жизни и по временам надолго отрывали от работы. В январе 1839 года Дарвин женился на своей двоюродной сестре Эмме Веджвуд, дочери Джосайи Веджвуда — «дяди Джоса», который в 1831 году помог ему отправиться в кругосветное путешествие. В 1841 году, после рождения второго ребенка, Чарлз и Эмма Дарвины решили оставить Лондон и поселиться где-нибудь в деревне неподалеку от Лондона. Решение это было принято ими с целью создать для болезненного Чарлза Дарвина спокойные и благоприятные для успешной работы условия. К юго-востоку от Лондона, в деревне Даун, они приобрели небольшой дом с маленьким участком земли. Средства для этой, покупки были предоставлены Чарлзу его отцом доктором Дарвином.

Поселившись в Дауне в сентябре 1842 года, Дарвин изредка выезжал в Лондон и другие города Англии для встреч с учеными, участия в научных съездах, на курорты и в гости к родичам и друзьям. Отчетливо сознавая свою ответственность перед наукой, необходимость осуществления громадных научных задач, которые он поставил перед собой, и крайнюю ограниченность своих физических сил, подорванных длительной болезнью, Дарвин неизменно экономил время. Только исключительно строгий режим, упорядоченность труда и отдыха да заботливый уход жены позволили Чарлзу Дарвину осуществить свой поистине гигантский труд. На протяжении сорока лет жизни в Дауне, с сентября 1842 года до дня смерти, наступившей 19 апреля 1882 года, великий «даунский отшельник» написал и опубликовал множество больших и малых сочинений, каждое из которых явилось новым, революционным словом в биологии, сочинений, которые полностью перестроили всю теоретическую биологию и подвели рациональную научную основу под сельскохозяйственные науки.

* * *

Еще в Лондоне, начав работу над своими геологическими и зоологическими монографиями, Дарвин приступил к собиранию разнообразных материалов по вопросу о происхождении видов растений и животных и к подробному обсуждению этой проблемы. Значение научного подвига Дарвина, сумевшего найти материалистическое решение «тайны из тайн», как назвал эту проблему Ч. Ляйелль, станет достаточно ясным, если коротко познакомиться с состоянием этого вопроса до Дарвина.

С древнейших времен люди пытались объяснить происхождение огромного разнообразия видов животных и растений, которые населяют различнейшие уголки Земли. Но людей поражало не одно только многообразие форм. Люди видели также, что каждое животное или растение построено удивительно целесообразно, каждый орган устроен в соответствии с выполняемой им задачей и все тело в целом работает как какой-то удивительно слаженный механизм, напоминающий механизмы, придуманные человеком. Видя, что каждый вид организмов неизменно, из поколения в поколение производит себе подобное потомство, люди пришли первоначально к той мысли, что все многообразие видов растений и животных возникло в «начале времен» и что целесообразность устройства и жизнедеятельности организмов также Изначальна.

Это представление было в дальнейшем поддержано и возведено в непререкаемую догму религиями разных народов: все виды животных и растений созданы богом при «сотворении мира», причем бог, создавая каждую из многих тысяч форм, организовал ее по заранее задуманному плану, так же как человек, строя ту или иную машину, устраивает ее в соответствии с задуманным им планом. Таким образом якобы и возникла удивительная целесообразность, наблюдаемая в живой природе, в строении и жизнедеятельности каждого животного и растения.

Вера в неизменность, первозданность и изначальную, «божественную» целесообразность видов стала религиозной догмой, сомнение в которой считалось величайшей ересью. Во второй половине XVIII века великий шведский натуралист, создатель первой научной классификации растений и животных Карл Линней провозгласил эту догму исходным положением, научной аксиомой зоологии и ботаники: «Видов существует столько, сколько их создало вначале бесконечное существо». Однако уже в то время, в XVIII веке, многие натуралисты, изучая животных и растения, видели, что дело обстоит далеко не так просто. Больше всего бросалось в Глаза известное сходство строения видов, образующих как бы «родственные» группы; в пределах же отдельных видов начали подмечать индивидуальную изменчивость, которая иногда вырастала до такой степени, что крайние формы весьма резко отклонялись от видового типа, как бы превращаясь в самостоятельные виды. Эти наблюдения приводили к мысли, что, во-первых, виды вовсе не неизменны, не постоянны, и, во-вторых, что достаточно обширные группы организмов обладают единством строения, которое могло возникнуть в результате их происхождения от общих предков. Даже сам Линней должен был в конце концов признать, что далеко не все виды являются «первозданными», что первоначально творец создал лишь несколько десятков различных организмов, от которых, в результате главным образом скрещиваний, произошли уже