другой группой не пересекались. На несколько дней назад по рации докладывали, что из города вышли две группы. Там жинка моя была, а вёл их сынок мой, хороший солдат – Архипыч улыбался во все десять зубов, еще не подозревая, какую весть ему принесли.

Гарв подождал пока люди разбредутся, отпустил парней к жёнам и детям, чтобы отдохнули как следует, а сам рассказал командиру поста о произошедшем. С каждым его словом Архипыч старел на несколько лет, подошедшие мужики из его отряда сняли шапки и положили руки ему на плечи, кто-то уже наливал в стакан водки.

– Скажи мне следопыт – в глазах Архипыча не было слез, но они потускнели, словно зрение хотело покинуть старика. – Они быстро умерли? Только говори честно, я должен знать.

– Мне кажется их мучали и мучали долго. Как я уже сказал, каждому вбили деревянный крест в сердце и содрали кожу. Возможно всех женщин еще и изнасиловали – Гарв видел взгляды которые смотрели на него. Взгляды боли, ярости и мести, но не к нему за его слова, а к тем, кто это сотворил.

– Спасибо брат, спасибо. Знаешь! На нашу смену завтра должна прийти группа Федорова, она больше и сможет удержать эту точку, а нам. – он обернулся на своих подопечных – Думаю нам пора. Да мужики? – Все как один кивнули и перезарядили оружие – Устроим нашу последнюю охоту и пусть сгорят еретики в очищающем пламени нашей ярости.

Все как один подняли оружие вверх, зажгли факелы и пошли к выходу с поста. Все похлопали Гарва по плечу и с каждым ударом он чувствовал как тяжелей становится у него на душе. Он еще не знал, что больше никто не увидит улыбчивого Архипыча и его группу, что все они погибнут сражаясь во тьме с превосходящими силами лесных отморозков…

Ночь прошла относительно спокойно, несколько детей плохо спали и плакали во сне, но в целом все выспались. Группа Архипыча так и не вернулась, группа Федорова еще не подошла, но паломникам необходимо двигаться дальше. Женщины совершили утренние молитвы в славу Церкви и каждая помолилась за души ушедших на охоту мужчин. Ночью слышались отдаленные выстрелы и крики, но люди старались не обращать на них внимания. Времени ждать новую группу охраны развилки не было и Гарв принял решение идти дальше.

Группа построилась в прежний порядок, после недолгого разговора Гарв выяснил, что Лу уже практически восстановился и его сыпь начала отступать, чему нельзя было не радоваться. По прикидкам следопыта к концу дня они должны уже выбраться из леса и держать путь к городу который когда-то назывался Уфа, город-миллионер, а ныне просто куча развалин. Бомбы не упали на сам город, они хорошенько разбомбили окрестности, но взрывные волны разрушили его практически до основание. Где-то еще стояли высокие дома, но находиться внутри категорически не рекомендовалось.

Группа уже пол дня находилась в пути, ничего плохого не происходило, казалось, что беды решили отступить на какое-то время и дать людям передышку. Борк и Винхельм немного расслабились и травили друг-другу анекдоты, но старались не смеяться в голос и зыркать по сторонам. В один момент жена Борка подошла и дала ему затрещину, чтобы меньше трындел и больше следил за дорогой, но его это не остановило.

– Короче история – полушепотом говорил Борк, а Винхельм делал вид, что не обращает внимания, а сам внимательно слушал – Как то раз, я ходил на диких оленей со своим старым однозарядным ружьем, ну помнишь убойное такое? – Винхельм помнил и историю он эту тоже помнил, ведь Борк рассказывал её уже в сотый раз и каждый раз что-то менял, в прошлый раз он всем говорил, что нашел его в развалинах – Короче отошел я от города километров на десять, вижу бредет олень. Пасть огромная, рога как вешалка в баре у Стена, а самое главное совсем один. Видимо беднягу урыл более взрослый самец и его отправили в изгнание, или поиск других оленей без вожака, вооот. Смотрю я в прицел, а у него на рогах болтается двухстволочка, моя двухстволочка – с этими словами он погладил по оружию – Глазам не поверил и посмотрел еще раз, действительно оружие, да еще и целое. Я медленно выдохнул и нажал на спу…

Следующие слова Борка забулькали у него в горле, а голова разделенная на практически две равные половинки начала падать вбок, вместе с телом болтуна. Сквозь его голову со свистом пролетел заостренный круглый диск, который теперь торчал в дереве и капал на землю кровью своей жертвы.

Винхельм резко откатился за дерево, он уже взял себя в руки и приготовил свою плазменную винтовку. Женщины и дети как учили, сразу упали ничком, и стали отползать в траву. Гарв, Лу, Дюк и Кастер бегом переместились поближе к Винхельму и заняли оборону, но случилось то, чего они никак не могли ожидать. Жена убитого резко вскочила и побежала к его ружье с криками – Убью за мужа, сволочи, ублюдки сраные – Винхельм попытался схватить ее за одежду, но рука лишь скользнула по штанине.

– Стой дура! – крикнул Гарв, но было уже поздно. Стоило женщине поднять ружье и встать в полный рост, как лезвие вырвалось из дерева и пролетело сквозь её шею. Кровь хлынула фонтаном, жена болтуна упала рядом с ним, извергая на землю литры крови. Через пару секунд она умерла, а из-за деревьев вышли люди, много людей. Их было около двадцати человек, но в сложившейся ситуации было довольно сложно их посчитать. Вожак был огромен даже по меркам человека. Ростом он превышал всех остальных минимум на две головы, возможно его ноги были заменены протезами. Его рука полностью состояла из железа и в ней, был зажат окровавленный, как теперь выяснилось, магнитный диск.

– Какие люди пожаловали в нашу вотчину. Клан Кровавой Длани приветствует вас. Я Криг, а это мои бравые парни.

Бравые парни, все как один носили на плечах кожу освежеванных людей, словно плащи. У кого-то вместо лица была маска из человеческой кожи, что придавало им ужасный вид. Все бандиты были вооружены огнестрельным оружием, в основном старые слабомощные лазерные винтовки, которые не смогут пробить броню, но легко убьют человека.

– У вас есть выбор. Мы уже хорошо поживились церковниками и их прихвостнями, и готовы отпустить вас. Но, вы должны оставить нам оружие и всех женщин, мои парни проголодались по женскому теплу и ласке – по лесу распространилась волна смеха и презрения одновременно –