– Б-болотные б-бесы! К-как же она х-хороша! – выдохнул вдруг Орсон.

– Кто? – усмехнулся Мартин. – Тыквенная каша?

– Д-да нет же, в-вон та д-девушка, – совершенно не обижаясь, негромко пояснил гигант, отправляя в рот огромный ломоть свежеиспечённого хлеба.

– Которая? – немного обеспокоенно уточнил Элмерик.

Признаться, ему и самому приглянулась одна красавица, однако он не хотел бы вставать на пути у влюблённого по уши приятеля. В том, что любая девушка без сомнений предпочтёт Орсону его, Элмерик почему-то не сомневался. Ну а кого же ещё? Глендауэр-младший был, может, и недурен лицом, и статен, но вот умом, увы, боги обделили его не на шутку.

– Та, что с цепью, – произнёс великан, продолжая мечтательно улыбаться.

– Ты вообще знаешь, что означают оковы на её руках, недотёпа? – О чём бы они ни говорили, Джеримэйну всегда нужно было козырнуть своими знаниями.

Элмерик скривился – Джерри всё больше его раздражал. Пытается выставить себя умником, а сам ножом пользоваться не умеет: хватает мясо прямо руками, как невежа! Бард, не удержавшись, презрительно фыркнул. Вредный сосед покосился на него с подозрением, но, памятуя недавнюю стычку, на рожон лезть не стал.

– А м-мне в-всё равно! – решительно заявил Орсон. – Что б-бы ни значили.

Мартин одобрительно хлопнул его по плечу, а Элмерик опёрся на стол и облегчённо выдохнул. Из трёх девушек, сидевших на другом краю стола, ему понравилась, конечно, совсем не та, что с цепью. По правде говоря, девица в оковах его даже пугала: слишком мрачным и настороженным казался взгляд её тёмных глаз. Мелкая, тощая, чернявая, с неровно подстриженными волосами, даже не достававшими до плеч (стыдно – могла бы хоть голову прикрыть), она скорее напоминала ему Джеримэйна в юбке, что напрочь отбивало всякую охоту с ней связываться. Да и в цепи жителей Объединённых Королевств за незначительные проступки не заковывали, особенно в такие длинные, тяжёлые, сплошь исписанные фэдами, чтобы уж точно нельзя было снять без помощи чародея. Элмерик знал: это были оковы смертника, а не какого-нибудь обычного воришки или грабителя.

Справа от преступницы сидела и с аппетитом лопала кашу красотка в теле, которая, как показалось Элмерику, гораздо больше подошла бы Орсону, – по крайней мере, они неплохо бы смотрелись вместе. Рослая, голубоглазая, по-деревенски ширококостная, с внушительной грудью, грубыми руками и крупноватыми, но вполне миловидными чертами лица. Её льняную копну вьющихся пушистых волос украшал венок из уже подвянувших полевых цветов. Смех девушки был громким, вызывающим, но манеры – бес с ними, дело наживное. Элмерику стало даже жаль, что Орсон запал не на эту деревенскую – кровь с молоком – красавицу, а на девицу, больше похожую на драную уличную кошку. Впрочем, говорят, что противоположности притягиваются…

Третья же девушка сидела в тени, и, чтобы получше рассмотреть её, Элмерику пришлось шёпотом попросить Мартина немного передвинуть свечи на столе, чтобы не отсвечивало. Это помогло ему убедиться: девушки очаровательней он не встречал в жизни. Узкие запястья, тонкие пальцы, сдержанная грация, изящный наклон головы, мягкий шёлк светлых волос такого ровного цвета, что поневоле задумаешься о дальнем родстве с эльфами, нежные, как лепестки роз губы, большие и чистые фиалковые глаза, скромное нежно-голубое платье, выгодно подчёркивавшее как тонкие черты лица, так и фарфоровый цвет кожи…

Элмерик и думать забыл об ужине, без единого низменного помысла глазея на юную леди. Бард любовался ею, как любуются картинами или облаками, подсвеченными закатным солнцем. Ему немедленно захотелось написать балладу и посвятить её прекрасной незнакомке. Девушка, заметив его интерес, едва заметно улыбнулась. Элмерик счёл, что нынешний момент неплохо подходил для знакомства, и пихнул Мартина в бок, намекая, что им было бы неплохо поменяться местами, но в этот момент невидимый колокол зазвонил снова.

– Попрошу внимания!

Элмерик не понял, когда и откуда в дверях залы появился этот пожилой сухопарый господин. Его некогда красивое лицо избороздили глубокие морщины, а старческие пятна безнадёжно испортили светлую кожу: на заострившихся скулах она казалась тонкой, как пергамент. Глубоко посаженные желтовато-болотные глаза цепко и оценивающе смотрели из-под светлых бровей. От этого взгляда Элмерику захотелось втянуть голову в плечи, а лучше и вовсе сделаться невидимым. На вид господину было лет шестьдесят или около того, но, несмотря на солидный возраст, немощным он вовсе не выглядел. Виски припорошила серебристо-серая седина, на голове красовалась шапочка алхимика. Одет он был во всё чёрное, за исключением рубахи. На штанах и колете из потёртого сукна виднелись плохо замытые мучные пятна, а рубашка с закатанными по локоть рукавами – когда-то, по всей видимости, белая – посерела от времени, но выглядела целой и чистой. Башмаки у пожилого господина были разными, он сильно припадал на левую ногу и опирался на простую трость из тёмного дерева с округлым набалдашником. На его руке Элмерик приметил перстень с головой сокола (в точности такой же, как у Дэррека Драккона), а кожаный пояс украшала крупная пряжка с соколом, раскинувшим крылья.

– Меня зовут Патрик Мэй, но вы можете называть меня «мастер Патрик», – представился господин. – Я хозяин этой мельницы, а также с сегодняшнего дня и до самого Самайна буду одним из ваших наставников. Прошу прервать трапезу и выслушать меня очень внимательно. Дважды я повторять не буду.

Орсон с большим сожалением отодвинул тарелку, но успел запихать в рот ещё ломоть хлеба и теперь, похоже, решал, насколько прилично будет жевать перед носом у мастера Патрика, или лучше поднатужиться и проглотить весь кусок целиком.

– Всем вам оказана большая честь, – продолжил хозяин мельницы, не без усилия устраиваясь в кресле у камина; больную ногу он выставил вперёд, поближе к огню. – Кто не будет выказывать должного прилежания, никогда не станет Соколом. Не прошедший Испытание, возможно, лишится жизни или того хуже – рассудка. Опасности будут угрожать вам каждый день и каждый час. До конца могут дойти не все. Поэтому прямо сейчас у вас есть последняя возможность встать и уйти. Выход там.

Он направил набалдашник своей трости в сторону двери и замер, выжидая.

Элмерику показалось, что мастер Патрик говорит не от сердца, а будто по написанному. На тонких пальцах наставника он приметил въевшиеся в кожу тёмные пятна и следы мелких ожогов, какие бывают, когда работаешь с раскалёнными металлами без защиты. Да никакой он не мельник, а самый настоящий алхимик!

Никто, конечно же, не ушёл. Джеримэйн с интересом изучал видавшую виды поверхность дубового стола, Мартин в привычном жесте сложил руки на груди, а Орсон наконец-то сумел проглотить слишком большой кусок и выдохнул с облегчением. Стриженая девица, похожая на кошку, звякнула своей цепью и криво усмехнулась, словно говоря, что идти ей некуда. Прекрасная белокурая незнакомка с фиалковыми глазами с вызовом глянула на мастера Патрика, а румяная деревенская красотка подбоченилась и, хохотнув, искренне, но абсолютно невежливо, заявила: