К тому времени как такси подъехало к подъезду многоквартирного дома в Челси, где обитали Джонни и Феликс, Флер успела набросать на листочке все, что запомнила по поводу Эмили Фавур. Слова «слабое здоровье» она подчеркнула, а слово «гольф» подчеркнула двойной чертой. Жаль, она не знает, как выглядела покойная. Полезно было бы посмотреть фотографию. Впрочем, Флер не собиралась долго обсуждать Эмили Фавур. По ее опыту, тему покойных жен следовало, насколько возможно, обходить стороной.

Выпрыгнув из такси, Флер увидела у подъезда своего приятеля Джонни, наблюдавшего за разгрузкой небольшого грузовичка. Джонни, живой и быстрый в движениях человек хорошо за пятьдесят, с каштановой шевелюрой и вечным загаром, был знаком с Флер уже лет двадцать; ему, единственному из всех людей на свете, она никогда не врала.

– Джонни! Как мой багаж, прибыл благополучно?

Он обернулся на звук своего имени, недовольно морщась оттого, что его отвлекают. При виде Флер лицо Джонни разгладилось.

– Золотко! Иди скорее сюда, полюбуйся!

– Что там?

– Новый канделябр. Феликс вчера отхватил на аукционе. Осторожнее, не урони! – заорал он на грузчика.

– Феликс дома?

– Дома, дома. Заходи, поднимайся. Я сказал, осторожнее, бестолочь!

Флер еще на лестнице услышала мощные аккорды Вагнера, а когда перешагнула порог квартиры Джонни, звук усилился, чуть ли не вдвое.

Феликс, не первой молодости весьма упитанный персонаж, стоял в гостиной перед зеркалом и подпевал Брунгильде пронзительным фальцетом.

Когда Флер впервые услышала этот высокий свиристящий голос, то решила, что у Феликса какая-нибудь ужасная болезнь, а оказалось, что благодаря необычному тембру он успешно зарабатывает на жизнь певчим в церквях и соборах. Иногда Флер и Джонни ходили послушать в его исполнении вечерю в соборе Святого Павла или в Вестминстерском аббатстве – а заодно посмотреть, как он важно раскланивается, весь в белых оборочках. Несколько реже случалось увидеть его во фраке, исполняющим «Мессию» Генделя или «Страсти по Матфею» Баха.

Голос Феликса не нравился Флер, а «Страсти по Матфею» нагоняли на нее скуку, но она исправно сидела в первом ряду, рьяно хлопала в ладоши и вместе с Джонни кричала: «Браво!» Дело в том, что Флер многим была обязана Феликсу. О панихидах можно узнавать и из газет, однако Феликс о похоронах знал все. Среди певчих обязательно оказывался если не он сам, то кто-нибудь из его знакомых. А Флер удачнее всего работалось именно на немноголюдных похоронах для узкого круга самых близких людей. Феликс увидел Флер в зеркале, дернулся и оборвал пение.

– Не мой диапазон вообще-то! – крикнул он, заглушая музыку. – Низковато! Как прошла панихида?

– Неплохо! – проорала Флер.

Она подошла к проигрывателю для компакт-дисков и убавила громкость.

– Неплохо, – повторила она. – Весьма многообещающе. Завтра у меня ланч с мистером Фавуром.

– О-о, молодец! – похвалил Феликс. – А я собирался рассказать тебе, какие у нас на завтра назначены похороны. Все довольно мило – заказали «Услышь молитву мою». Но если у тебя уже все схвачено…

– Все равно расскажи, – попросила Флер. – Что-то я не совсем уверена насчет этих Фавуров. Не знаю, есть ли у них на самом деле деньги.

– Да ну?

– Кошмарные шляпки.

– Хм… Шляпки – это еще не все.

– Так-то оно так…

– А что говорит Джонни?

– Что я говорю о чем? – раздался в дверях громкий голос Джонни. – Осторожней, нескладеха! Вот сюда поставь. Да-да, на стол.

Грузчик в комбинезоне поставил на стол высокий предмет, укутанный в оберточную бумагу.

– Подсвечник, – сказала Флер. – Какая прелесть.

– Канделябр, – поправил Джонни. – Правда, красавец?

– А я-то какой умный – шикарную штуковину откопал! – похвастался Феликс.

– Наверняка стоил уйму денег, – буркнула Флер. – Лучше потратили бы их на какое-нибудь доброе дело.

– На тебя, например? Нетушки! – Джонни принялся протирать канделябр носовым платком. – Если тебе так нужны денежки, что ж ты бросила очаровашку Сакиса?

– Какой он очаровашка? Хам и наглец. Без конца мной командовал, орал…

– И покупал тебе костюмы от Живанши.

– Ну да, – с сожалением подтвердила Флер. – Просто я ни секунды больше не могла его терпеть. И потом, он не захотел дать мне золотую карточку, так чего мучиться?

Флер пожала плечами.

– Почему вообще мужики тебе дают кредитные карточки, это выше моего понимания! – объявил Феликс.

– Да, – отозвалась Флер. – Тебе, конечно, не понять.

– Уела! – расхохотался Феликс.

– Все-таки ты его неплохо пощипала, разве нет? – спросил Джонни.

– Да так, помаленьку. Совсем немного. – Флер вздохнула и закурила сигарету. – Только время зря потратила, нафиг.

Феликс отреагировал мгновенно:

– Выражаемся? Один фунт в копилку для штрафов! Большое спасибо.

Флер, закатив глаза, нащупала в сумочке кошелек.

– С пятидесяти сдача найдется?

– Наверное, – откликнулся Феликс. – Надо посмотреть в копилке.

– Знаешь, Флер, – заметил Джонни, продолжая полировать канделябр, – с твоего «помаленьку», я смотрю, набегает приличная сумма.

– Совсем неприличная, – возразила Флер.

– Сколько у тебя прикопано?

– Недостаточно.

– А сколько будет достаточно?

– Ах, Джонни, прекращай меня допрашивать! – разозлилась Флер. – Это все ты виноват. Ты мне сказал, что Сакис – легкая добыча.

– Ничего подобного. Я только сказал, что, согласно моим источникам, он мультимиллионер и к тому же эмоционально уязвим. Как показала практика, это чистая правда.

– Он станет еще более эмоционально уязвим, когда сообразит, что ты от него сбежала, – заметил Феликс, убирая пятидесятифунтовую банкноту в большую жестянку, расписанную розовыми херувимчиками.

– Нечего его жалеть! – возмутилась Флер.

– Да я и не жалею. Если человек позволяет водить себя за нос, значит, так ему и надо.

Флер вздохнула.

– Во всяком случае, я отлично провела время у него на яхте. – Она выдохнула струйку дыма. – Даже обидно.

– Ужас, как обидно, – согласился Джонни, отступая на шаг назад, чтобы получше рассмотреть канделябр. – Опять придется кого-нибудь искать.

– Только не жди, что мы подберем тебе еще одного богатого грека, – вмешался Феликс. – Меня не так уж часто приглашают петь на право славных мероприятиях.