А Кира Петровна, не вынеся этой бредятины, крикнула из кухни:

– Прекрати их угощать, Ася! И завтра же некому будет здесь умничать.

– Грубо, но похоже на правду, – очень тихо сказал Саша.

Мог бы и громче. Но вспомнил, что подрядил токаря выточить кое-какие детали для экспериментальной установки своего приятеля-инженера, договорился с певцом о частных уроках дочке сослуживицы, продиктовал учителю телефон друга, от сына которого сбежал очередной репетитор, и получил у бухгалтера толковую консультацию по налогам.

* * *

Другое столкновение с Асиным образом жизни стало для Саши еще более обескураживающим. Молодая и, надо отдать природе должное, красивая девушка по имени Дина месяц жила с ними на даче. Ася объяснила, что эта милашка – бездомная выпускница композиторского факультета консерватории, что они знакомы уже года три, что у нее спилась кошка и что она талантлива. Саша счел рекомендацию достаточной, признал, что с Асей не соскучишься, только о кошачьем недуге попросил рассказать поподробнее. Оказалось, что Дина подобрала полосатую помоечницу, пожелавшую впоследствии откликаться только на зов «Кисуня», лютой зимой. Все остальные куда-то попрятались, а эта сидела ночью возле мусорного бака и, по уверениям Дины, стучала зубами и дрожала. Девушка приволокла невезучую кошку в общежитие, где сама нелегально проживала на полу у батареи. Тогда по приказу ректора троечники лишались койки и стипендии одновременно, а Дина лишь слегка удовлетворила своим ответом на экзамене преподавателя истории. На кусок хлеба она зарабатывала сбором по скверам, мытьем и сдачей пустых бутылок. Между сбором и мытьем неизбежно проходило некоторое время, за которое Кисуня успевала нализаться остатков спиртного, привычно и ловко опрокинув лапой сосуд и жадно припав к горлышку. Потом она пять минут носилась по комнате и орала, три – царапалась, одну – кусалась и наконец засыпала на сутки сном праведницы. Лишь в течку она отказывалась от пагубной привычки, вероятно не одобряемой котами. Развеселившийся Саша согласился приютить и кошку, заявив, что поощрять ее порок не намерен.

Через неделю Кисуня исчезла с дачи и уже после отъезда Дины была обнаружена у соседа – горчайшего пьяницы. Тот в вычурных матерных выражениях отказался расстаться с хвостатой собутыльницей и единственной подругой по своей одинокой жизни.

– Ты чё, Сань, куда я без нее? Знаешь, как красное лакает! – мотивировал он свое категорическое решение.

Поскольку хозяйка уехала, Саша оставил кошку у соседа, призвав не губить ее печень.

– Меня бы кто пожалел, – взгрустнул алкоголик и поклялся водки в блюдце не наливать, только вина или пива. – Я все понимаю, баба же она, – сказал он.

Дина была хороша уже тем, что не говорила о музыке. Она поддерживала любой разговор, но не заводила своих. Она умела никого собой не тяготить, одухотворенно возилась с Дашей, много бродила одна и запоем читала на чердаке старые издания русских классиков серии «Школьная библиотека». Асю она обожала. Каждое утро Дина меняла букет в спальне хозяев, ходила на цыпочках и объяснялась жестами, когда Ася спала, на прогулках отгоняла от нее собак палкой и комаров веткой. Саша усмехался и терпел, пока однажды на рассвете не застал ее за чисткой Асиных туфель.

– Мадемуазель Дина принадлежит не только к профессиональным, но и к сексуальным меньшинствам? – осведомился он у жены.

– Вряд ли, – не удивилась вопросу Ася. – Я знаю нескольких ее любовников.

– Бисексуалка? Фетишистка? Занимается твоей обувью. А к тебе пристает?

– Конечно же нет, – рассмеялась Ася.

– Тогда оказываемые тебе знаки внимания – это своеобразная плата за кров и стол? – уточнил Саша.

– Ах, вот ты о чем, – перестала морщить высокий лоб Ася. – Дина умеет благодарить словами.

Дальнейшие Асины объяснения муж принял, но не понял, почему духовная близость, христианская любовь и неизбывная детскость должны выражаться таким экстравагантно-услужливым образом.

– Ну, может младшая сестра избавить старшую от каких-то хлопот? – билась с ним Ася. – Дина прекрасно знает, что я в состоянии привести в порядок свои туфли и нарвать ромашек. Она хочет порадовать, приятно удивить. Ей и в голову не приходит играть роль горничной. Да и мне она в этом качестве не видится. Она выражает любовь как умеет. Я забочусь о ней, она – обо мне. Человек делом демонстрирует доброе отношение. Запрещать ей пошло. Ты вслушайся: «Дина, прекрати менять букеты, а то люди думают, будто ты лесбиянка». По-моему, этим людям нужно заняться собой, а не ею.

– Тем не менее со стороны все выглядит… м-м-м… тревожно, – гнул свое упрямый Саша.

– Мы с ней на это все взираем изнутри, – не сдалась Ася. – Если честно, я тоже предпочла бы не защиту от дворняг, а нотную рукопись с посвящением мне, расчудесной. Но, увы, тяну только на то, что получаю.

– Жена, жена, с тобой даже банальной семейной разборкой не потешишься, – упрекнул Саша и отправился купаться.

Постепенно Дину стало покидать умиротворение первых двадцати дней загородной жизни. Она мрачнела, делалась все раздражительнее и грубее. Она перестала ежедневно мыть роскошные светлые волосы, Саше казалось, будто и расчесывать их тоже. Курила много.

– Грусть-тоска ее съедает, – отметил наконец вслух хозяин дачи.

– Да, похоже, долго она у нас не продержится, – согласилась Ася. – Наверное, по роялю соскучилась.

Вечером Дина плакала на крыльце, жаловалась на непонимание и одиночество.

– Скоро ты станешь знаменитой, – отвечала ей Ася, – вокруг тебя будет увиваться множество людей, из которых друзей наберется – замечательно, если двое-трое. Тогда и благословишь сегодняшнюю депрессию. Она по большому счету – покой перед рывком вперед и вверх.

Дина моментально преобразилась.

– Думаешь, у меня получится? – нетерпеливо спросила она.

– Тебе все удастся, – ласково подтвердила Ася.

Дина чмокнула ее в щеку и убежала греть воду для волос.

Даже Сашу, слышавшего разговор, убедил тон жены. Таким не сказки сказывают, а отчитываются о проделанной работе.

– Действительно способная девочка? – поинтересовался он.

– Представления не имею, я мало смыслю в музыке. Но я была у нее в общежитии, видела, что она злит консерваторских отличниц, слышала, как они упрекали ее в неумении сочинять на заданную тему и нежелании ладить с преподавателями. Еще критиковали за амбициозность, – спокойно поведала Ася. – По-моему, это признаки таланта. Бог знает, что из нее получится, хотя иногда я подозреваю, что творческий человек и для Творца – сюрприз.

– А по-моему, это признаки дурного воспитания и нежелания подчиняться дисциплине, – не согласился с женой Саша. – Встречаются и таланты с такими характерами, и бездарности.

Ася улыбнулась и пожала хрупкими плечами.

Веселости Дины хватило ненадолго. И однажды утром Саша обнаружил на кухонном столе записку, адресованную Асе. Удержаться он не смог – прочитал. В конце концов, потратил на близкое соседство со взбалмошной девицей почти весь свой отпуск. Дина нервным почерком сообщала, что влюбилась в Сашу с первого взгляда, клялась, что не выдала себя ни единым вздохом, умоляла о прощении этого святотатства по отношению к Асе, благодарила за лучший в ее скитальческой жизни отдых и просила не поминать лихом.