Наконец они увидели этот дом, и Кристо сказал:

— То, что надо!

Дом выглядел дорогим. Тогда она возражала против всего — ей не нравилось даже название улицы. Кристо поднял ее на смех и подписал договор купли-продажи.

Милла въехала в ворота, остановилась у просторного гаража на три машины. Один бокс предназначался для машины Кристо, «Ауди-Q7». Второй — для ее «рено». В третьем — мотоциклы Кристо. Игрушки большого мальчика.

Она нажала кнопку на пульте, открывающую гараж. Дверь открылась. Она вылезла из машины, достала из багажника спальный мешок и надувной матрас.

«Ауди» на месте не оказалось.

Какое облегчение!

Она поспешила к противоположной стене, где были аккуратно разложены вещи Кристо. Положила матрас на место. Немного постояла, испытывая жгучее желание войти в дом через дверь слева. Она понимала, что в дом заходить нельзя. Там она почувствует запах Баренда. Увидит, как они теперь живут без нее. Ощутит силу притяжения прежней жизни.

На улице залаяла собака.

Тоска сдавила ей грудь.

В этом квартале собаки лаяли весь день безостановочно. В очередной раз жалуясь Кристо на свою участь, она так и назвала место их обитания — «Собачий квартал».

— Гос-споди, Милла, ну почему тебе вечно ничего не нравится?

Она вышла из гаража и вернулась к своей машине.

Она оставила машину на парковке возле торгового центра «Палм-Гроув». Надо зайти в «Вулвортс», купить себе что-нибудь на обед… Выходя, она заметила вывеску танцевальной студии Артура Мюррея. Несколько секунд смотрела на нее, совершенно забыв, где она и что собиралась сделать. Лишнее доказательство того, что последнее время она жила как в тумане.

У входа в супермаркет пахло цветами; она посмотрела на них — какие яркие! Как будто впервые в жизни увидела цветы. Она вспомнила, что записала вчера вечером в дневнике: «Как мне снова стать той, кем я была до Р. К. — до рождества Кристова?»

Уже подойдя к «рено», она обернулась и снова посмотрела на вывеску.

Танцы… Кристо никогда не танцевал. Даже в университете. Почему она так безропотно мирилась со всеми его решениями, вкусами, пристрастиями? В молодости она очень любила танцевать… Правда, это было очень давно, до того, как все переменилось.

Она отперла машину, села за руль, а цветы и целлофановый пакет с обедом положила на пассажирское сиденье.

Она свободна от Кристо!

Милла вышла из машины, заперла ее и отправилась разыскивать танцевальную студию.

На паркетном полу, освещенном лучами солнца из окон, танцевали мужчина и женщина. Оба молодые. На партнере черные брюки, белая рубашка, черный жилет. На партнерше — короткое винно-красное платье, которое подчеркивает длинные красивые ноги. Из динамиков лились звуки танго; танцоры скользили по деревянному полу легко и искусно, словно без труда.

Милла неотрывно смотрела на них, завороженная их красотой, плавностью и слаженностью их движений. Оба явно получали удовольствие от танца, и ее заполнила неожиданная тоска — захотелось научиться что-то делать так же красиво и хорошо. Заняться чем-нибудь ради удовольствия, забыться, жить полной жизнью, брать и отдавать.

Вот бы ей научиться танцевать так же свободно и непринужденно!

Преодолев смущение, она подошла к стойке администратора. Молодая женщина приветствовала ее улыбкой.

— Я хочу учиться, — сказала Милла.

7 августа 2009 г., пятница

Она постриглась и покрасилась. Тщательно выбрала костюм. Ей хотелось создать видимость неформальной деловитости и вместе с тем небрежной элегантности. Сапоги, свободные брюки, свитер и красный шарф. Сидя в ожидании подруги в кофейне «Медиа-24», она вдруг засомневалась. Может, она слишком густо накрасилась? Может, шарф у нее слишком кричащий? Или она, наоборот, выглядит слишком официально, как будто ей очень хочется получить эту работу?

Подойдя к столику, подруга воскликнула:

— Милла! Ты чудесно выглядишь!

— Ты так думаешь?

— Ты ведь и сама знаешь, что ты красавица.

Нет, она этого не знала.

Когда-то, семнадцать лет назад, они с подругой вместе учились в университете. Потом подруга стала журналисткой, сделала карьеру. Сейчас она работала заместителем редактора известного женского журнала и любила порассуждать об ударении и восклицательных знаках.

— Рассказывай же, как у тебя дела!

— Нормально… — И помявшись: — Хочу работать.

— Писать свою книгу? Наконец-то!

— Я подумывала о журналистике…

— Нет, Милла! Зачем? У тебя что, неприятности?

Она понимала, что сейчас еще не время рассказывать обо всем. Поэтому она просто пожала плечами и ответила:

— Баренд вырос, и мне больше не нужно сидеть дома…

— Милла! Не вовремя ты это затеяла. Цвет кожи у тебя неподходящий. К тому же у тебя ни опыта, ни хорошего резюме. И диплом тебе не поможет — в твоем-то возрасте. Тебе придется конкурировать с сотнями амбициозных, высококвалифицированных молодых людей, которые готовы работать почти даром. Ты только подумай, они прекрасно разбираются в электронике, в цифровых средствах массовой информации… У них это почти врожденное. А ты? К тому же сейчас кризис, ты в курсе? Мы все буквально боремся за выживание! Ты хоть представляешь, сколько журналов закрывается каждый месяц? Людей выкидывают на улицу, а тем, кто остался, замораживают или даже урезают зарплату. Ты не могла выбрать худшее время, чтобы искать работу. Лучше скажи Кристо, что хочешь открыть бутик или, к примеру, кофейню. А о журналистике забудь!

9 августа 2009 г., воскресенье

Она сидела в гостиной на своем новом диване и просматривала раздел «Работа» в «Санди таймc». Особое внимание уделяла объявлениям о найме служащих в средства массовой информации. В основном ей попадались предложения различных интернет-порталов, которым требовались «менеджеры интернет-магазинов, разработчики сайтов и блогов на WordPress (PHP), создатели сайтов (в том числе для мобильных телефонов), веб-дизайнеры».

Ее тревога росла. Росло и сомнение. Ничего у нее не получится, она не справится. Подруга права. Вечером в пятницу консультант агентства по найму персонала сказал Милле то же самое, только замаскированное политкорректными формулировками и корпоративными эвфемизмами. У нее нет никаких надежд.

Она не смирилась. Сначала обзванивала редакции журналов — одного за другим. Начала с самых известных, дошла до ежедневных изданий — как на африкаанс, так и на английском. После общенациональных журналов нехотя перешла к местным изданиям, еженедельным таблоидам и, наконец, в отчаянии попробовала устроиться в какой-нибудь корпоративный журнальчик.