Старший сержант тогда даже возгордился. Эвон какой у них командир – генералам советы дает! И не то дорого, что дает, – Головатюк бы и сам кое-что умное сказать мог бы, спроси его мнения какой генерал. Так ведь не спрашивает никто. А вот у их командира – спрашивают. Ну да по делу и честь. Если уж по правде говорить, Головатюк до сего момента таких людей не встречал. Капитан Куницын столько знал и умел, что казался каким-то… ну, не знаю… пришельцем, что ли. С Марса, как в романе товарища Толстого. Головатюк читал его в полковой библиотеке и очень проникся. А с другой стороны – те, на Марсе, пожалуй, куда как пожиже будут. Так что как бы не с самого Солнца… Вот взять хотя бы чтение. Нет, старший сержант окончил семилетку, и читать умел вполне себе хорошо. Даже в комсомольской организации роты, ну той, старой, взял себе общественную нагрузку по обучению чтению малограмотных бойцов. А таких, почитай, больше полроты было. Но капитан Куницын, он… он не читал. То есть читал, но не как обычные люди. Он просто открывал книжку, окидывал взглядом разворот и тут же переворачивал страницу. Причем так он читал все – уставы, руководства по оружию, наставления, справочники по вооружению иностранных армий, журналы, художественные книги, газеты, сборники статей, даже «Краткий курс истории ВКП(б)». Старший сержант поначалу думал, что капитан просто пролистывает книжки, скажем, освежая в памяти уже когда-то прочитанное или, там, разыскивая нечто когда-то запомнившееся. Но нет, как показал один случай, капитан именно читал. И при этом умудрялся полностью запоминать все написанное. Именно полностью и все.

Это произошло вечером, часов в восемь. До шести часов комбат и остальные командиры находились при личном составе, организуя боевую учебу солдат и сержантов, а вот после шести капитан Куницын собирал весь командный состав в библиотеке школы, в которой разместилась секретная часть штаба корпуса. И, получив под роспись служебную литературу, уставы и наставления, а также карты, занимался с командным составом батальона. Но при этом он еще и параллельно умудрялся читать. Все, что было в библиотеке. Даст задание на работу с картой или на изучение статьи устава либо наставления, и пока они это исполняют, подтянет к себе книжку или журнал, а то и просто газету – и ну листать… то есть читать. Вот на одно из таких занятий и занесло начальника политотдела корпуса. Он зашел, махнул рукой, разрешая продолжить занятия, и присел в сторонке. А комбат как раз дал им очередное задание и, пока они над ним корпели, принялся «листать» «Краткий курс истории ВКП(б)». Начпо посмотрел-посмотрел, а потом встал и разразился длинной речью насчет того, что эту книгу надо читать вдумчиво и внимательно. Изучать. Выписывать. Капитан Куницын некоторое время молча слушал наставления начальника политотдела корпуса, но потом, похоже, ему надоела непроизводительная потеря времени (ибо все присутствующие, вместо того, чтобы выполнять заданное, вынуждены были поднять глаза на напчо и внимательно слушать его речь). Комбат молча поднялся и протянул начальнику политотдела томик «Краткого курса».

– Проверьте.

– Что?

– С любой главы, с любой строчки, – пояснил комбат. Начальник политотдела окинул капитана недоверчивым взглядом.

– То есть вы хотите сказать…

– Проверьте, – настойчиво повторил капитан.

Начпо нахмурился и решительным жестом раскрыл томик где-то в середине.

– Ну-у-у, например, глава седьмая, часть вторая…

– Часть вторая. Начало кризиса Временного правительства. Апрельская конференция большевистской партии, – негромким размеренным голосом начал капитан Куницын. – В то время как большевики готовились к дальнейшему развертыванию революции, Временное правительство продолжало творить свое противонародное дело. Восемнадцатого апреля министр иностранных дел Временного правительства Милюков заявил союзникам о «всенародном стремлении довести мировую войну до решительной победы и намерении Временного правительства вполне соблюдать обязательства, принятые по отношению к нашим союзникам».

Таким образом, Временное правительство клялось в верности царским договорам и обещало пролить еще столько народной крови, сколько потребуется империалистам для достижения «победного конца».

Девятнадцатого апреля это заявление («нота Милюкова») стало известно рабочим и солдатам. Двадцатого апреля Центральный Комитет партии большевиков призвал массы к протесту против империалистической политики Временного правительства. Двадцатого-двадцать первого апреля (третьего-четвертого мая) тысяча девятьсот семнадцатого года рабочие и солдатские массы, в количестве не менее ста тысяч человек, охваченные чувством возмущения против «ноты Милюкова», вышли на демонстрацию… Достаточно или продолжать? – поинтересовался комбат, заметив, что начпо просто впал в транс.

– И-и-и… ты-ы, м-м-м… вы всю эту книгу можете так процитировать, капитан? – сглотнув, уточнил начальник политотдела корпуса.

– Да. И еще любую из этих, – и комбат широким жестом обвел помещение школьной библиотеки, заставленное как полками с книгами, так и брезентовыми мешками с документами секретной части корпуса. – То есть, конечно, из тех, которые я уже прочитал. Но таких здесь большинство.

– Н-да-а-а, – протянул начальник политотдела и, качая головой, вышел из библиотеки. Комбат проводил его взглядом, а затем повернулся к ним, его командирам, которые ошалело уставились на своего комбата, и, усмехнувшись, произнес:

– Ну чего подвисли? Работать, работать, времени у нас – шиш да ни шиша, а изучить надо много. А то какие из вас будут командиры?..

Или, например, тот факт, что их сводный батальон не только не расформировали, но даже одобрили все назначения, которые капитан Куницын сделал еще там, за линией фронта. Его, сержанта, оставили в должности командира роты. Только повысили в звании на ступень. Ну, где это видано? А все потому, что капитан Куницын отрезал: «Этот человек подготовлен мной и именно для этой должности».

И ведь никто ни слова против не сказал. А с тем энкавэдэшником как все получилось? Ведь Головатюк уже сам уверился, что всё – впереди трибунал и штрафная рота. Если не расстрел. Ан вон как оно повернулось. Трибунал-то трибунал – но не для них, а для капитана госбезопасности[6]Бушманова. А старший лейтенант Коломиец в дела батальона особенно не лез. Нет, побеседовать с ним Головатюку все равно пришлось. Как и всем остальным. Но в отличие от беседы с Бушмановым, во время которой капитан госбезопасности все время требовал от Головатюка сведений о «предательской деятельности капитана Куницына» и не только угрожал всяческими карами, но и пару раз съездил в рожу, старший лейтенант во время беседы был совершенно корректен и не особенно въедлив. Да и сама беседа не затянулась…