Покалывание добирается до основания черепа.

— Я в порядке, — отзывается Кларк. — Ничего не сломано. Только синяки.

— Чушь. Снимай костюм.

Лени с усилием выпрямляется. Оцепенение слегка отступает.

— Никаких проблем. Я сама смогу о себе позаботиться.

«Не трогай меня. Пожалуйста, не трогай».

Баллард без лишних слов подходит, распечатывает рукав костюма Кларк, чуть ли не сдирает его, обнажая уродливый пурпурный синяк. Вопросительно подняв бровь, смотрит на Лени.

— Всего лишь синяк, — констатирует та. — Я все сама сделаю, серьезно. Но все равно спасибо.

Она резко убирает руку, отказываясь от помощи.

Баллард задерживает на ней взгляд. Еле заметно улыбается.

— Лени, не нужно так этого стыдиться.

— Чего?

— Ты сама знаешь. Того, что я тебя спасла. Когда эта штука на тебя напала, ты чуть сознание не потеряла. Но это понятно. Большинство людей тяжело привыкают к необычным условиям. Мне всего лишь повезло.

«Точно. Тебе же всегда везет, так ведь? Знаю я твою породу, Баллард, вы никогда не ошибаетесь…»

— Тебе не нужно стыдиться себя, — уверяет ее Баллард.

— А я и не стыжусь, — честно отвечает Кларк.

Она больше вообще ничего не чувствует. Только покалывание. Напряжение. А еще какое-то вялое удивление, что до сих пор жива.

Переборка потеет.

Глубина кладет ледяные руки на металл, и Кларк изнутри наблюдает, как влажная атмосфера каплями скатывается по стене. Лени неподвижно сидит на койке под тусклым флуоресцентным светом, до каждой стены каюты можно легко дотянуться рукой. Потолок нависает над головой. Комната слишком узкая. Кларк чувствует, как океан сжимает вокруг нее станцию.

«А я могу только ждать…»

От анаболической мази на ранах тепло и спокойно. Кларк опытными пальцами на ощупь изучает пурпурную плоть на руке. Диагностические приборы в медицинском отсеке выписали ей оправдание. В этот раз повезло: кости не сломаны, эпидермис не поврежден. Она застегивает костюм, пряча синяки.

Лени беспокойно вертится на неудобном тюфяке, поворачивается к внутренней стене. Ее отражение смотрит в ответ глазами, похожими на матированное стекло. Она разглядывает его, радуется совершенной мимикрии каждого движения. Плоть и фантом двигаются вместе, тела скрыты, лица безучастны.

«Это я, — думает Лени. — Вот так я сейчас выгляжу».

Старается разглядеть то, что спрятано под ледяной поверхностью.

«Мне скучно? Я возбуждена? Хочу секса? Расстроена?»

Как определить, как различить, когда глаза скрыты мутными линзами? Она не видит даже следа напряжения, которое обычно ощущает постоянно.

«В эту самую секунду я могу сходить с ума от страха. Мочиться от ужаса прямо в костюм, и никто даже не заметит».

Лени наклоняется вперед. Отражение движется ей навстречу. Они изучают друг друга, белизна к белизне, лед ко льду. На секунду даже забывают о бесконечной войне «Биб» с давлением, принимают клаустрофобическое одиночество, сжимающее все вокруг.

«Сколько раз в своей жизни, — размышляет Кларк, — я хотела, чтобы у меня были вот такие мертвые глаза?»

Металлические внутренности станции заполняют коридор возле ее каюты. Кларк едва может встать, распрямившись во весь рост. Несколько шагов — и она оказывается в кают-компании.

Баллард вылезла из гидрокостюма, стоит в рубашке у одного из библиотечных терминалов.

— Рахит, — говорит она.

— Что?

— Рыбы здесь, внизу, получают недостаточно микроэлементов. Гниют от разного рода недостаточностей. Совершенно неважно, насколько они свирепы, но если укусят слишком сильно, то просто поломают об нас зубы.

Кларк жмет кнопки пищеблока; от ее прикосновений машина ворчит.

— А я думала, на рифте куча еды, поэтому они и вырастают до таких размеров.

— А так и есть. Просто еда не самая лучшая.

Едва съедобная на вид лепешка грязи выделяется из процессора на тарелку. Лени какое-то время тупо ее разглядывает.

«Я могу общаться».

— Ты что, собираешься есть прямо в гидрокостюме? — спрашивает Баллард, когда Кларк садится за стол.

Та мигает:

— Да. А что?

— Нет, ничего. Просто было бы приятно поговорить с кем-то, у кого есть зрачки в глазах, понимаешь?

— Извини. Я могу их снять, если тебе…

— Да ладно, не стоит. Переживу. — Баллард отворачивается от библиотеки и садится напротив. — Ну и как тебе это местечко?

Лени пожимает плечами, продолжая есть.

— А я вот рада, что мы здесь только на год, — продолжает Баллард. — Это место рано или поздно достанет кого угодно.

— Могло быть и хуже.

— Да я и не жалуюсь. В конце концов, я же сама искала приключений. Вызова собственным возможностям. А ты?

— Я?

— Что привело тебя сюда? Что тебе здесь надо?

Кларк какое-то время молчит, потом отвечает:

— Не знаю, на самом деле. Уединение, наверное.

Баллард смотрит на нее. Кларк отвечает на взгляд, ее лицо остается предельно спокойным.

— Тогда оставляю тебя в уединении, — острит напарница.

Лени наблюдает за тем, как та исчезает в коридоре. Слышит, как с шипением закрывается люк ее каюты.

«Сдавайся, Баллард. Я не тот человек, которого ты действительно захочешь близко узнать».

Почти начало утренней смены. Пищеблок с обычным отвращением изрыгает завтрак. Баллард в рубке только что закончила разговор. Спустя секунду она появляется в просвете открытого люка.

— Руководство говорит… — Замирает. — У тебя голубые глаза.

Кларк слабо улыбается:

— Ты же их уже видела.

— Знаю. Просто удивительно, ты так давно не снимала линзы.

Лени идет к столу с тарелкой.

— Так что говорит руководство?

— Все идет по расписанию. Остальная часть команды прибудет через три недели, комплекс заработает через четыре. — Она садится напротив Кларк. — Непонятно только, почему станцию не подключить раньше.

— Думаю, они просто хотят убедиться, что все будет работать как надо.

— Тем не менее для пробных испытаний срок великоват. К тому же… В общем, после всего, что произошло, я думала, они хотят запустить геотермальную программу как можно быстрее.

«Ты хотела сказать, после того как расплавились „Лепро“ и „Уиншир“».

— А, и еще кое-что, — добавляет Баллард. — Не могу связаться с «Пикаром».[11]