litbaza книги онлайнСовременная прозаЧердаклы - Валерий Шемякин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 42
Перейти на страницу:

СЕНОТРУСОВ: Юлька! Куда ты? Что там? Что ты видела?

ЮЛИЯ: Там какой-то олимпиец с веревками, Валентин Сергеевич! Со страшной рожей!

СЕНОТРУСОВ: Какой, к черту, олимпиец?

ЮЛИЯ: То есть альпинист. Я даже отсюда его вижу…

Я поднимаюсь, подхожу к окну, отдергиваю шторы – за окном никого нет. И в этот момент раздается стук в другое окно. Сенотрусов пулей выскакивает из кабинета. Я следую за ним.

Весь следующий день Сенотрусов проводит в Самаре, у него там неотложные дела. А когда под вечер я прихожу к нему в кабинет, обнаруживаю, что все три окна забраны в крепкую металлическую решетку… После этого случая Сенотрусов несколько месяцев не пил, до 28 июля, пока не прошли выборы в местную Думу.

Тимур Мосолапов

Тимур Мосолапов был дважды героем. В середине восьмидесятых, почти сразу после окончания школы, попал в Афганистан. А оттуда прямиком в Чернобыль…

На митинг он обычно прикатывал на инвалидной коляске в сопровождении группы немолодых, но крепких мужиков в камуфляже. Одновременно с ним появлялись почти все городские колясочники. Это была его армия. Общественное движение Самокат 15+ объединяло всех обездвиженных, передвигающихся с трудом, многих пенсионеров и даже онкологических больных. Таких в городе было много. Иногда казалось, что город только из таких и состоит.

Тимур к этому времени весил килограммов сто пятьдесят, в его бороде появились седые пряди, он никогда (даже выступая на митингах) не снимал золотого перстня с изображением скарабея – жука, толкающего задними ногами земной шар в неизвестном направлении. Этот жук в виде наколки присутствовал у него на плече, но это мало кто видел; со временем скарабей стал символом движения Самокат 15+. Мосолапов обычно сидел на трибуне, приподняв подножку своей коляски и вытянув ноги в замшевых ортопедических мокасинах, мешая любопытствующим себя рассматривать.

Тимур был привередлив в отношении всего, что касалось его ног. У него была наготове новая пара обуви на каждый день, в зависимости от сезона и погоды. Это была его слабость, а может быть, сила, кто знает, – оксфорды и балморалы от Чарльза Алдена, туфли и мокасины от Амадео Тестони, Айси Берлуччи, Сильвио Латтанци… от аллигатора, оленя, теленка, лошади, страуса, питона, игуаны… В его коттедже, спрятавшемся за корпусами медгородка и смотрящем окнами в сторону зеленой зоны, под обувь была отведена мансардная комната, закрытая для посторонних. Тимур не любил животных. И животные его не любили. Полуперс Саша, милая кошечка с золотистой шерстью, которую он какое-то время терпел из-за приходящей к нему сестры, однажды оказалась случайно запертой этой сестрой в запретной комнате. Саша оставила отметки практически на каждой паре – удивительно здесь то, что она точно рассчитала свои запасы. Пришлось эту обувь сжечь. А с ней и Сашу. Не отдавать же бомжам.

Любое публичное выступление Мосолапов начинал словами: мы воевали. Как-то так получилось, что на последнем митинге 9 мая он остался единственным фронтовиком, и весь город нес свои поклоны лично ему. И помнит мир спасенный, и помнит мир живой…

Любой вопрос он решал просто: поговорю с мэром или завтра выезжаю на встречу с Бутом, в зависимости от обстоятельств и статуса просителя. Он остался единственным героем в городе. Были до того еще герои, но их как-то разом всех поголовно перестреляли в банкетном зале ДК «Мир».

Днем Тимур обычно сидел в «Пинта Пабе» – часов до шести вечера. В отличие от старой доброй Англии, где пабы – просто пивные, хотя и вполне приличные, наш «Пинта Паб» был престижным рестораном, своеобразным клубом крутых мужиков; упоминание о «Пинте» считалось признаком респектабельности. Тимур обедал подолгу и сосредоточенно. Он кушал суп из требухи. Он кушал свиную рульку. Он кушал шашлык на ребрышках. Почти не пил. С ним за столом в темном уголке за ширмой сидел еще кто-нибудь, иногда сразу несколько человек, состав менялся, но были два-три человека постоянных, Тимур редко оставался один. Некоторые приходили сюда специально, чтобы встретиться с Тимуром Мосолаповым, предводителем самокатчиков, поговорить по душам, порешать вопросы. Приходили чиновники, приходили депутаты, активисты партий, лидеры независимого профсоюза государственных служащих и движения «Национальная Святая Рать». Ратников в городе не любили, как, собственно, и самого Бута, но это совсем не значило, что Самокат15+ выступает против существующей власти и правительственных организаций. Нет. Тимур заполнял лакуны.

Злые языки называли Мосолапова мыльным пузырем. Свое мнение он выражал редко. Но если его вынуждали, он мог ударить собеседника кулаком с золотым перстнем прямо в лоб. И тогда вызывали «Скорую».

Тимура пытались однажды застрелить, прямо здесь, в «Пинте». Когда киллер, не знакомый с Тимуром и устройством ресторана, отыскал его в углу за ширмой и увидел страшного толстяка, у которого в полумраке светились уши, волосы на голове и борода, он уронил пистолет и кинулся на выход. Наверное, Тимур выглядел святым с этим нимбом вокруг головы, но, скорее всего, это была такая хитроумная подсветка. А может быть, просто последствия Чернобыля.

Федя Бабарыкин, когда ему предложили стать самокатчиком (хотя он был активен и здоров, по крайней мере – физически), отказаться не смог. Или не захотел. Или не придал этому большого значения. Было это за несколько месяцев до того, как он стал эскапистом.

Глава III. 4 апреля т.г

… … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … голова авангардного сценариста:

В нашей совершенно неприспособленной для существования инвалидов стране калеки просто обязаны быть самыми крепкими и ловкими. Вот когда у нас для калек будет делаться столько, сколько в Японии и Германии, тогда мы и спустимся на последние параолимпийские места. А пока что любой безногий из московского метро, шутя свинтивший в толпе от здоровенных охранников, возьмет золото по слалому с завязанными глазами и безо всякой подготовки.

… … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … …

Зиновий Давыдов

С самокатчиками договорилась Тата, а Зиновий пришел к Сенотрусову с готовым предложением. Но едва он открыл рот, Сенотрусов сморщился и замахал руками: откуда у них деньги? Копейки! И вообще… как на это там посмотрят? Бизнес есть бизнес, говорит Давыдов. Надо провентилировать, говорит Сенотрусов, во-первых, узнать, какой расклад, сколько этим убогим мест отводят и есть ли возражения против кого-то персонально. Сколько человек они выдвигают? Человек пятнадцать, говорит Давыдов. Хм, усмехается старый сутенер Сенотрусов, у них в Самокате больше пятнадцати человек? Фантастика! Сколько скажут, столько и проведем. Скажут десятерых – проведем десятерых. А деньги возьмем человек за двадцать.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 42
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?