что я ведьма, но не в то, что когда-то я поменялась местами с девочкой Беловой? — с усмешкой уточнила женщина.

— Я не верю! — воскликнула Дженна. — Простите меня, уважаемая Белова, но я всё-таки не верю, что Вы ведьма. Вы же не наколдуете и простого заклинания, даже самого малюсенького колдовства! Так и чем же Вы докажете свои слова?

Девочка снова вернулась к реальности. И в этой реальности её секретное имя было известно врагу. А значит её предал единственный друг!

— Я ничем не буду доказывать свои слова, — ответила женщина. — Тем не менее я задам тебе тот самый вопрос, ради которого мы проделали наше неприятное путешествие. Скоро ты станешь девушкой, твоё тело уже меняется. Время не ждёт. Я обязана задать вопрос. Очень важный вопрос.

Девочка затаила дыхание, не зная, плакать ей, смеяться, а может, полезть в драку или снова попытаться убежать? Но вместо этого она прошептала:

— Я слушаю Вас…

— Ответь же, урождённая Василиса Герман, — начала ведьма, — ты, которая вопреки имени, данному родителями, называешь себя Дженной, — её голос становился всё громче, — готова ли ты отбросить эту слабую оболочку и обрести иное тело — тело, наполненное силой?

Девочка вздрогнула. Ах, если бы всё это было правдой!

— Ты, — продолжила ведьма, — готова раз и навсегда покинуть этот мир, чтобы познать бесконечное множество других миров? Ты, — громогласно вопрошала ведьма, — готова оставить своих родителей, свой город, своих знакомых — и, быть может, обрести семью, дом, друзей?..

— Да как же так? — шептала девочка, смахивая слёзы со щёк. — Это невозможно… Неправда всё, неправда…

— Только одно твоё слово, — закончила женщина.

Её бледно-голубые глаза и звенящий голос проникали в самые тайные закоулки души.

На мгновение Дженна увидела глаза не медсестры, а той, что когда-то заняла её место. Эти глаза светились ярче самых мощных ламп, а распущенные волосы развевались в порывах волшебного ветра, словно алые крылья! Это была уже не медсестра, не женщина, да и не человек вообще.

И девочка поверила. Поверила, потому что не поверить было невозможно. Невозможно было даже подумать иначе, задуматься на миг: как, зачем и кто? Её словно окутало нечто, парализующее волю.

— Да, — не слыша себя, ответила девочка. — Да… Я согласна… Согласна!

4. Да здравствует королева

Дженна не помнила, как она вновь оказалась на жилых этажах интерната. Сияние, привидевшееся ей, бесследно рассеялось. Мир снова стал ясным и чётким, а причёска медсестры — аккуратной и строгой.

Что произошло там, наверху? Почему из глаз Беловой лился свет? Откуда в помещении взялся ветер? Ерунда какая-то, не могло этого быть. «Ведьма» и сама сказала, что в «их — не их» мире нет силы даже для простых заклинаний. А ещё она заявила, будто это Дженна чего-то там не знает о реальности — не видит истинной картины мира. Ну уж нет! Всё ясно: её просто отравили за обедом, токсин начал действовать не сразу и быстро отпустил.

Подойдя к охранникам, медсестра что-то им сказала, и те проводили Дженну в её комнату.

— В столовую не ходи, ужин тебе принесут, — предупредил один из них, прежде чем уйти.

Девочка дрожала от возбуждения. Конечно же, они все заинтересованы в её переходе в другой мир! Вся клиника… да нет, весь город, вся планета только и ждут этого часа. Вместе с ужином медики наверняка принесут в палату старинные свечи, зеркала… Что там ещё требуется для ритуала?

Ах, как же она наивна! Как быстро она согласилась с «ведьмой» — созналась в своей глупости и бесполезности! И теперь на ужин она получит укольчик смерти. Не будет никакого перехода, смешивания или ещё чего-нибудь в этом роде.

Дженна выждала некоторое время, затем подошла к двери и проверила замок. Закрыто — разумеется! И с чего бы им её запирать, раз она уже на всё согласилась?

Девочка забралась на кушетку и задумалась.

Этой истории был уже не один год. Возможно, такие, как Белова, наблюдали за ней и до клиники. За ней или же за библиотекой. Может быть, они и сохранили то место от уничтожения? Или это была ловушка для особенных детей?

Подошло время ужина. Дженне принесли жидкий зелёный суп и белую воду с приторным запахом цветов. Хотя есть хотелось нестерпимо, девочка аккуратно вылила ужин под матрас. Спать она легла пораньше, не снимая одежды. Так и пролежала, закутавшись с головой в одеяло, без движения, настороженно прислушиваясь.

А затем дверь тихо открылась. Одним глазом девочка «спала», а другим подсматривала. В проёме в тусклом свете коридора возникла высокая плечистая фигура.

Мужчина приблизился. Это был Друговский! Неужели благородный рыцарь пришёл спасти её? Или?..

Он потеребил Дженну за плечо. Девочка обмякла, сделав вид, будто крепко спит. Тогда мужчина достал из кармана шприц.

И тут вся картина сложилась воедино, Дженна всё поняла! А поняв, ощутила в себе невероятную силу и злость. Такой злости она не чувствовала уже несколько лет — с тех самых пор, когда родители отняли у неё сказки…

Больше она этого не допустит! Она не отдаст жизнь в руки взрослых, отупевших от своих бесконечных медикаментов и порошков со вкусами правильной еды, хорошей работы и допустимых ценностей! Мусор! Никчёмный биологический материал, лишённый естественных желаний, — это они! Но не Дженна. Дженна хочет жить, она сильная, умная и быстрая.

Девочка распахнула одеяло, швырнув его в лицо охраннику, спрыгнула на пол и вылетела в коридор. Друговский не крикнул, не вызвал подмогу, не попытался как-то вразумить её словами. Он молча бросился в погоню.

Они бежали по тускло освещённым коридорам. Приближалась полночь, и пациенты давно разошлись по палатам. Друговский не отличался проворностью, однако расстояние между ним и девочкой сокращалось. Глухой стук его ботинок становился всё отчётливей.

Дженна выбирала маршрут, где наверняка не было дежурных, быстро преодолевая поворот за поворотом. За несколько лет она выучила каждый закоулок здания. Она знала, куда надо бежать.

Спортивный зал был открыт. Дженна ворвалась в помещение. Охранник догнал её уже через мгновение.

— Зачем тебе это, Друговский? — крикнула девочка, пятясь назад.

— Таков порядок, — коротко ответил мужчина.

— Ты предал меня! — выдохнула Дженна.

Друговский пожал плечами. Он не был силён по части устаревших выражений. Охранник хлопнул по кнопке на стене, и в спортивном зале, щёлкая, стали зажигаться лампы.

— Только один укол, — произнёс мужчина. — Это не больно. Так будет лучше.

В его голубых глазах не отражалось ни страха, ни сожаления, словно убивать детей было для него привычным занятием.

— О нет, не об этом мы договаривались с