Тяжело вздохнув, она дошла до люка с чердака и просто шагнула в него, проваливаясь на верхний этаж и оставляя меня одного.

Поднявшись с пола, я посмотрел ей вслед, пробормотал под нос:

— Ну случайно же вышло, — а затем, яростно махнув рукой, плюнул смачно на пол, растерев ботинком, тоже, кстати, выданным в нагрузку к мантии, и грубо выругался, добавив в конце: — Домовые, комитеты, штрафы… Нафиг всё, сам уберусь.

Уперев руки в боки, с лёгким прищуром вгляделся я в угол, в котором мне почудилось слабое шевеление, и демонстративно громко произнёс:

— Не жили хорошо, нечего и начинать.

***

Под конец уборки майку на мне можно было выжимать, но практически освободившееся от хлама помещение заставляло меня взирать на дело рук своих с плохо скрываемой гордостью.

Справился! Назло всем этим домовикам. От лишнего хлама я избавлялся оригинальным способом — без особых душевных терзаний просто скидывал в люк, после чего все эти тюки с гулким бумканьем, пролетев три с половиной метра до пола верхнего этажа, поднимали облака пыли, замирая бесформенной грудой.

А что? Там-то уже не чердак, хотят иль не хотят — всё одно уберут.

Упорно не показывающиеся мне на глаза коротышки, впрочем, попытались втихую вернуть эти мешки обратно на чердак, но заметив, как несколько штук сами собой материализовались в дальнем углу, я, остановившись, громко сообщил в пустоту, что если ещё такое замечу, то следующий хлам полетит уже прямиком из слухового окна во двор.

В общем и целом консенсус был найден, и теперь я любовался на почти отмытый, в лёгких сероватых разводах пол и оставшийся стоять мебельный гарнитур, с которым я определился заранее.

Самой ценной находкой было, конечно же, зеркало. В старинной оправе, огромное — в мой рост, — оно, занавешенное какой-то дерюгой, скромно доживало свой век у стены. Но ничего. Дерюгу я пустил на половую тряпку, а зеркало решил приспособить для своих нужд, по прямому, так сказать, назначению. Чтоб стояло и показывало мне, какой я красавец… Мда… Не совсем красавец, конечно, но вполне себе в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил.

Проблема была лишь в одном. То ли когда-то было, но оторвали, то ли не было изначально, но поставить зеркало было не на что. Впрочем, житейская смекалка, не раз выручавшая меня там, не подвела и здесь, и взяв найденные по случаю гвозди с металлической фиговиной, приспособленной под молоток, я присобачил витую раму прямо к дверце шкафа, что стоял в углу. Благо размер у дверцы был подходящий. Совсем не изысканно торчащие с той стороны дверцы концы гвоздей я загнул для большей надёжности и, прикрыв дверь, полюбовался на собственное довольное выражение.

И пофиг, что чуть криво висит, главное — висит же, и безо всяких домовиков.

Гвозди вообще выручили меня неимоверно. Завёрнутые в промасленную тряпицу, они лежали под столом и, оказавшись примерным аналогом нашей «сотки», были тут же пущены мною в дело.

После зеркала я прибил отходившую крышку стола, сколотил парочку стульев и штук десять гвоздей — для надёжности — вбил в разных местах в деревянную раму кровати, чтоб не рассыпалась ненароком подо мной во время сна.

Устало вытерев лоб от результата трудов праведных, я сел на жалобно скрипнувший стул и, откинувшись на спинку, мысленно подвёл черту: «Всё! Жить можно».

И вправду. Ведь помимо мебели ещё в одном углу, за расползающейся в руках занавеской обнаружилась ржавая раковина с краном и позеленевшая от времени сидячая ванна. Не джакузи, но по моим запросам так вообще шикарная вещь, тем более я уже прикинул, где поставлю перегородку с дверью, чтобы была у меня полноценная ванная комната.

Тут вдруг раздалось скромное покашливание, и я, оторвавшись от планов на будущее, поискал его источник. Мелькнула мысль: «Неужели домовики мириться пришли?»

Но нет, это были не домовики. После второго, уже более нетерпеливого «кхе-кхеканья» я наконец увидел, что в прибитом мною к дверце шкафа зеркале появился незнакомый субъект.

Невысокий старец с длинной бородой, одетый в мантию и шляпу, был, во-первых, на удивление спокоен, а во-вторых, не простым отражением — я специально проверил, но нет, действительно проявился в зеркале, словно на экране телевизора, глядя прямо на меня.

— Магия? — чуть восхищённо произнёс я, осмотрев всё вокруг и не найдя видимых средств передачи изображения привычным мне способом.

— Магия, — степенно ответил старец, огладив бороду.

— М-м… — я пожевал губами, разглядывая гостя. — А вы, собственно, кто будете?

— Я? — старец вздохнул. — Я был основателем этой академии, Магнусом Сидорийским.

— А это? — я обвёл пальцем зеркало, не зная, как правильно сформулировать вопрос.

— Это — последствия неудачного эксперимента, — ответил маг, вздохнув ещё раз и несколько тяжелее. — Сюда десятки лет никто не заглядывал. Я уж начал забывать, как выглядят люди.

— А вы только в этом зеркале можете появляться? — спросил я снова.

— Только в нём, такова моя планида.

— А что же вам другие маги не помогли выбраться? Да и почему вы вообще в углу стояли столько лет? — не понял я. Как так — архимаг, да ещё и основатель Академии, и оказался в столь незавидном положении?

— О, это долгая история. Но я расскажу, — старец взглянул на меня по-юношески пронзительными голубыми глазами. — Присядь.

Послушавшись совета мудрого человека, я отошёл к столу, вновь усаживаясь на заходивший ходуном стул и готовясь внимать несомненно самой загадочной и трагичной истории из тех, что мне доводилось слышать. Замер, стараясь даже дышать потише.

— Так вот, — Магнус Сидорийский устремил затуманившийся взор вдаль, — случилось это в семь тысяч восемьсот тридцать втором году…

Но тут вдруг раздался ужасающий скрип выворачиваемых дверных петель, и чрезмерно нагруженная дверца с навешанным на неё зеркалом начала заваливаться вперёд.

Я словно в замедленной съёмке увидел расширившиеся глаза старого мага и бледнеющее с каждым сантиметром движения зеркала к полу лицо.

Дикое «А-а-а!» оборвалось с резким хлопком о пол, а стекло, словно перекалённое, буквально взорвалось миллиардом мельчайших осколков, и всё, что успел я, это, спасаясь от брызнувшего во все стороны стеклянного потока, с криком «Ё… п… б… них… себе!» запрыгнуть с ногами на стол.

— Всё. Конец истории, — резюмировал я после пяти минут ожидания того, что магический артефакт, содержащий в себе слепок древнего мага, сейчас соберётся из осколков аки жидкий терминатор и вновь