— Сдайте нам «Визиря», Юрковский, и тогда я смогу похлопотать за вас, дабы обошлось без расстрела.

Кирилл вскочил, сжимая кулаки.

— Я никакой не Эфенди! — заорал он. — И не знаю я никакого Юрковского, чёрт бы вас подрал! Авинов я! Авинов! Ну не верите вы мне — спросите полковника Тимановского! Генерала Маркова! Да хоть самого Корнилова! Авинов я! Кирилл Антонович! Штабс-капитан 1-го Офицерского! Марковской дивизии! Понимаете вы или нет? Мар-ков-ской! А не Дроздовской! И шёл я не на встречу с вашим вонючим греком, а в Офицерское собрание, те самые писульки показать «Степанычу» хотел!

Прилив сил иссяк так же быстро, как и возник. Авинов рухнул обратно на стул, бормоча:

— А, идите вы все…

Сергей Николаевич постоял, помолчал — и вышел. Сухо щёлкнул замок. А Кирилл остался сидеть, тупо глядя перед собой. Мыслей почти что не осталось, а думы, ещё бродившие в голове, были черны, как патока. Только не сладкая — горькая.

Ощущая боль во всём теле, чуя все свои синяки и ссадины, Авинов пересел на топчан, застеленный солдатским одеялом. Господи…

Где-то там, за толстыми стенами дворца, — воля, жизнь, любовь… А он здесь. За что? Кириллу вдруг стало так жалко себя, что веки запекло горючими слезами. Узник Ильдиз-Киоска…

Сообщение ОСВАГ:[20]

Г. Ш. подполковник В. Каппель, собрав «корниловцев», не поспевших вовремя перебраться на Дон, осевших на Волге, поднял восстание в Самаре и захватил город. В те же дни к каппелевцам присоединился Чехословацкий корпус и казаки атамана Дутова.

Внезапными, ошеломляющими ударами были взяты Сызрань, Бугуруслан, Белебей, Уфа, Хвалынск, Оренбург, Гурьев. Отбито у большевиков более десятка миноносцев и канонерок Волжской флотилии.

Верховный Правитель России генерал Корнилов повысил В. Каппеля в звании, произведя в полковники, и назначил главнокомандующим Волжским корпусом, а также наместником Поволжья.

Как ни переживал Авинов, как ни страдал от допущенной к нему несправедливости, а спал он хорошо — чистая совесть не мучит. На второй день заточения подали обед. Невзрачный, один раз и на всю жизнь перепуганный турок накрыл круглый столик, со страхом поглядывая на опасного преступника, настоящего красного шпиона. Кирилл оскалил зубы, и турок кинулся к двери, заколотил в неё обеими руками, писклявым голосом заклиная Аллаха.

Подсев к столику, штабс-капитан очень удивился. Нынешняя его кормёжка состояла не из жидкого супа и сухарей — нещадно выворачивая внутренности, одуряюще пах настоящий плов из барашка. Были тут и крошечные шашлычки, и долма, и даже стакан дузики — анисовой водки! В честь чего это так кормят узников?.. Авинова пот прошиб. Оплывая ужасом, он смотрел на свой обед, решив, что это последнее угощение перед казнью…

Кирилл чуть не подскочил, услыхав щелчок запора. В камеру вошёл Ряснянский. Лицо полковника было непроницаемо, а вот во взгляде крылось удивление. Заняв свободный стул, он положил ногу на ногу и обнял колено мосластыми пальцами. Штабс-капитан демонстративно набрал полный рот плова.

— Кушайте, Кирилл Антонович, — кивнул начальник КРЧ, — кушайте.

Авинов чуть не подавился.

Ряснянский кивнул.

— Мы арестовали настоящего Юрковского, — сказал он негромко. — Я, конечно, приношу вам свои извинения, но и вы должны нас понять — ваше поведение было уж очень подозрительным. Уж очень подозрительным. Согласитесь.

Кирилл молча согласился.

— Рассказывайте, Кирилл Антонович, — вздохнул полковник. — Всё как есть, как было.

Прожевав, Авинов обстоятельно поведал о своих приключениях.

— Рыжий унтер — это, вероятно, «Янычар», — определил Сергей Николаевич. — Нынче в бегах.

— И всё же…

Ряснянский успокаивающе поднял руку.

— Юрковский пытался бежать в Болгарию, — неторопливо проговорил он. — Три дня назад дезертировав из Галлиполи — видимо, почуяв слежку, — он переправился в Адрианополь. Переправился в Адрианополь. Там мы его и потеряли — и зело обрадовались, найдя у себя под боком. Это были вы. Настоящего «Эфенди» погранстража схватила сегодня перед рассветом. Перед рассветом… Юрковский, переодевшийся дервишем, орал и плевался от злобы, а пухлые карманы были набиты фунтами, франками, пиастрами…

— Гад! — вынес вердикт Авинов.

— Сейчас этого гада допрашивают в штабе Кавармии[21]— улыбнулся Сергей Николаевич. — В штабе Кавармии… Довелось много интересного узнать! Оказывается, милейший Виктор Павлович (для немногих избранных — просто Вика) заправлял ещё в ревкоме Румынского фронта, а в поход с дроздовцами отправился по воле партии большевиков, в коей состоит с четырнадцатого года. Юрковскому было поручено разлагать полк изнутри…

— Убил бы, — пробормотал штабс-капитан. — Но…

Полковник тонко улыбнулся.

— Будучи утром в Офицерском собрании, куда вы так и не дошли, — проговорил он, — я перебирал документы этого красного лазутчика — паспорт, мандаты, удостоверения, — как вдруг услышал голос Маркова. Сергей Леонидович склонился над моим плечом и с удивлением воскликнул: «Авинов?»

Кирилл обалдел.

— Не понимаю… — пролепетал он.

Ряснянский молча протянул ему удостоверение на имя Юрковского с фотографией предателя. На фото был он — Кирилл Авинов, его лицо! Только что с усами.

— Не понимаю! — затряс головою Кирилл. А головушка бедная кругом шла — при чём тут он?! Да сколько ж можно?

— Успокойтесь, — мягко сказал контрразведчик. — Просто вы очень похожи на Юрковского, а сейчас — особенно, когда не брившись… Не знаю, правда, как «Янычар» мог дроздовца с марковцем перепутать. Или же он ориентировался не на форму? Разберёмся, когда поймаем. Когда поймаем…

Авинов его плоховато слышал. Он испытывал блаженство и необычайную лёгкость — Господи, как просто всё разрешилось! Воля, жизнь, любовь — всё это снова его!

— Так я свободен? — спросил Кирилл.

— Разумеется, — сказал Ряснянский. — Но, перед тем как вы нас покинете, прошу меня выслушать. Прошу выслушать.

Помолчав, полковник КРЧ продолжил:

— Корнилов избрал верный путь — не гоняясь за лёгкими викториями, он укрепляет тыл, который, по чеканному выражению Клаузевица, «прежде всего». А вот меня беспокоит передовая! Передовая… Первым делом — это разведка, а она у нас или плоха, или вообще никуда! Мы не знаем, что творится в красных штабах, какие планы военспецы сочиняют за командармов… А знать надо.

— Я слышал, — осторожно сказал Кирилл, ещё не полностью ощущая себя равноправным человеком, — на той неделе арестовали генерала Доставалова. Говорят, продался комиссарам…