– Обижаете, Маргарита Марковна!

– Обижаю, – почти весело подтвердила госпожа Морталюк. – В этом-то и состоит вся прелесть моего положения. Я могу унизить любого, а меня – никто. – Она сорвалась на мелкое хихиканье, начавшееся и оборвавшееся так резко, словно в мозгу Морталюк перемкнуло некое реле. – Хотелось бы тебе оказаться на моем месте, любезный?

– Нет, – еще тверже повторил дворецкий. – Меня мое место вполне устраивает.

– И ты не хочешь его лишиться, м-м?

– Ни за что на свете, Маргарита Марковна.

– Ну так действуй, – взмахнула мундштуком госпожа Морталюк. – Будь исполнителен, расторопен, не задавай лишних вопросов, и все обойдется. Ступай, дружок, ступай.

Дворецкий вывалился в коридор с таким очумелым видом, словно провел последние полчаса не в первоклассном гостиничном номере, а в горном забое, где произошла утечка метана. И все же, удаляясь от апартаментов госпожи Морталюк, дворецкий нашел в себе силы улыбнуться. Это была растерянная улыбка человека, чудом уцелевшего в смертельной схватке. Сумевшего отстоять если не всю Москву, то дорогой его сердцу уголок, свою уютную норку с ее содержимым.

Гостиничный конференц-зал номер три представлял собой просторное низкое помещение, пропитанное духом скучной респектабельности. Стол, выполненный в форме подковы, охватывал собой уголок живой природы, однако как-то не верилось, что золотые рыбки, уныло плавающие в искусственном озерце, – настоящие, а зеленые насаждения способны цвести и пахнуть.

Несколько авангардных полотен на стенах слегка оживляли обстановку, напоминая, что жизнь состоит не только из деловых переговоров и заседаний акционеров. Других ярких предметов в конференц-зале не имелось. Интерьер был выдержан в приглушенных тонах – фон, на котором Маргарита Марковна Морталюк смотрелась особенно экстравагантно.

Оставив шубу в номере и оставшись в облегающем платье на бретельках, она походила на Мэрилин Монро в большей степени, чем самая совершенная восковая копия кинозвезды. Идеально уложенные волосы блестели, словно парик, ткань платья струилась ртутными переливами, бриллиантовые серьги вспыхивали радужными блестками. Американцы сказали бы, что госпожа Морталюк выглядит на миллион долларов… и ошиблись бы. Один только мундштук в ее пальцах стоил в полтора раза дороже, не говоря уже об остальном. Она сидела за овальным столом, важная и неприступная, как статуя. Это представлялось очень странным. Нормальная женщина из плоти и крови ни за что на свете не потерпела бы соседства того кошмарного монстра, который пристроился по правую руку от Морталюк. Высокий, худой, с широкими, но почему-то покатыми плечами, он внушал окружающим не то чтобы страх, но непреодолимое отвращение. Его лицо было маской – кошмарной маской больного проказой или тяжелейшей формой оспы. Узкие щелки между его полуприкрытыми веками ничем не отличались от глаз дремлющего варана, да и кожа на жуткой физиономии выглядела так, словно ее позаимствовали у какой-нибудь крупной рептилии. Бугристая, изрытая застарелыми язвами, лоснящаяся и покрытая чуть ли не трупными пятнами, она вызывала желание немедленно отвернуться, чтобы не видеть перед собой этого безобразия.

Между тем обладатель жуткой физиономии нисколько не комплексовал по этому поводу и даже заботился о своей внешности, судя по элегантному костюму, подобранному в тон галстуку и ухоженной шевелюре. От этого мужчина выглядел еще более дико и отталкивающе. Фредди Крюгер смотрелся бы рядом с ним довольно милым парнем, а монстр Франкенштейна – и вовсе писаным красавцем. Почему же сказочно богатая и эффектная женщина терпела общество такого урода? Что связывало их и каким образом он умудрился получить должность референта госпожи Морталюк? Очень многие задавались подобными вопросами, однако ответов на них не было. Это оставалось такой же тайной, как и история болезни помощника Маргариты Марковны. Просто он неотступно следовал за ней, и тем, кто имел дело с загадочной парой, приходилось мириться с фактом его существования.

Что же касается госпожи Морталюк, то она привыкла к внешнему виду своего верного спутника настолько, что, находясь в хорошем расположении духа, не брезговала трепать его по щеке. Отважиться на подобный жест была способна либо ангельская натура, либо отъявленная бестия. Заглянув в глаза Маргариты Марковны, можно было с уверенностью сказать: не ангел. Ее привязанность к ненавидимому всеми уроду объяснялась отнюдь не милосердием.

– Приступим, Юрасик, – распорядилась она, поигрывая мундштуком. – Кто там у нас на повестке дня?

Значительно откашлявшись, немолодой мужчина, названный Юрасиком, щелкнул клавишей ноутбука. Его нисколько не покоробило фамильярное обращение хозяйки. Он и сам звал ее по имени: иногда – Маргаритой, иногда – Марго, в зависимости от обстоятельств. Слишком многое связывало госпожу Морталюк и Юрия Щусевича, чтобы соблюдать деловой этикет наедине.

Найдя нужную страницу электронного текста, он прочитал:

– Первым значится бывший майор МУРа Федор Туманцев, специалист по раскрытию особо тяжких преступлений.

– Возраст? – осведомилась Морталюк.

– Тридцать семь лет.

– За что уволен?

Скользнув взглядом по строчкам текста, Щусевич хмыкнул:

– Оказался впутанным в грязную историю, связанную с попыткой хищения воровской кассы, – имеется в виду так называемый общак. Авторитет по кличке Барсик приговорил Туманцева к смерти, вот он и мечется. Ищет покровителей, способных уберечь его от расправы.

– О какой сумме идет речь? – оживилась Морталюк.

– Без малого полмиллиона долларов, – доложил Щусевич.

– Ерунда. Терпеть не могу крохоборов.

– Удаляем из списка?

– Уже удалили, Юрик. Поехали дальше.

– Следующим идет некто Рукопашник, – продолжал Щусевич, отыскивая в кармане зажигалку. – Такой у него псевдоним.

– Идиотский псевдоним, – наморщила нос Морталюк, вставляя в мундштук сигарету. – Рукопашник, говоришь? И на что он годится, этот Рукопашник?

– Бывший спортсмен. Воевал в горячих точках, если верить анкете. Недавно стал участником боев без правил.

Говоря это, Щусевич смотрел на экран, однако не пропустил момента, когда следовало высечь из «Ронсона» язычок пламени.

– Благодарю, Юрик, – кивнула Морталюк, медленно выпуская дым через ноздри.

– Не за что, – пробормотал Щусевич, опуская зажигалку в карман.

Он гордился своим умением быть не просто необходимым, а незаменимым. Даже в мелочах. Хотя, когда служишь одной из самых богатых женщин планеты, о мелочах говорить не приходится. Взять хотя бы любимый мундштук госпожи Морталюк. Щусевич по личной инициативе приобрел его на аукционе Сотби, рискуя навлечь на свою голову гнев своенравной хозяйки, но, как всегда, сумел угодить, заслужив моральное и денежное вознаграждение. Госпожа Морталюк обожала безделицы, стоившие целое состояние. Ей было приятно сознавать, что она держит в руках мундштук, продав который можно было бы организовать бесплатный обед для четверти населения какого-нибудь крупного областного центра. Это ее вдохновляло. Мундштук был изготовлен в 1916 году Карлом Фаберже из горного хрусталя с идеальной прозрачностью. Вставленный в изысканную оправу из четырехцветного золота, украшенный дюжиной крошечных розовых бриллиантов и одним бирманским рубином цвета голубиной крови, он являлся для госпожи Морталюк чем-то вроде миниатюрного скипетра, подтверждающего ее высочайший статус. Покуривая сигарету, вставленную в мундштук, она слушала продолжение доклада своего личного монстра и референта. Ароматизированным дымом госпожа Морталюк не затягивалась. Она намеревалась прожить на этом свете еще минимум лет сто. Сохраняя не только здравый рассудок, но и внешнюю привлекательность. На то у Маргариты Марковны имелись все основания.