Небывалая удача, что бельмо в глазу, хочешь, чтобы никто не видел, да спрятать не удается. Стали к рукам Матвея деньги прилипать, в доме роскошь появилась, на подворье хозяйство увеличилось. Первое время в кругу охотничьей братии проявилось уважение к фартовому промысловику, которое быстро переросло в бородавчатую жабу. Не любят люди тайги, чтобы кто-то в их окружении жил богаче. Коварная зависть переросла в недовольство, отчуждение, в итоге, в ненависть. Волчий закон общества – будь таким, как мы, промышляй, как мы! – превзошел границы противостояния. Стал Матвей Дегтярев изгоем: мало кто из бывших друзей руку при встрече подает, да разговаривает. Измениться бы Матвею, бросить капканы, вернуться к обмету, да возросший уровень жизни породил спрос: не хочет Матвей больше с мужиками под гармошку плясать, подавай граммофон! А люди в поселке, и того тошнее. Бабы между собой шушукаться стали: «Матвей по соболям мужиков облавливает… нашим меньше достается!» А злой слух, что бурная река весной, со временем любой неприступный берег подмывает.

Возвращается Матвей Дегтярев домой, за лямку нарты тащит. Не шутка, очередной охотничий сезон закончился удачно! Сзади, тяжелую поклажу напарник Иван Лукин оглоблей подталкивает. Тяжелые нарты, мясом, рыбой да соболями плотный снег полозьями давят. Полмарала, центнер мороженого хариуса на нартах заметно тормозят передвижение. Да только что мужикам груз? Своя ноша не тянет. К тому же двенадцать соболей душу охотников греют: не зря сезон отошел! От этих шкурок хватит граммофон с трубой купить, еще одного коня, жене пальто модное, дети босиком бегать не будут. По шесть соболей на каждого по настоящим временам – дело не шуточное! Если учесть, что любой другой промысловик за сезон по две шкурки из тайги приносит, Матвея и Ивана можно считать богачами.

Вышли охотники из-за поворота к переходному зимовью, увидели дым, быстрее пошли. В тайге с людьми повстречаться – большое событие. Наскучались мужики по общению, языки чешутся, хочется о себе рассказать, да других обо всем расспросить, что да как. Однако видно, что им не рады… Узнали временные постояльцы избы своих конкурентов…

Васька Тулин с Гришкой Мальцевым зубами скрипят: идут! Иван Добрынин зло газами стреляет, на них покрикивает:

– Что копаетесь? Выходить пора!..

Братья Сторожевы из Тюхтят нервно котомки увязывают, тоже торопятся. Семен Понамарев на Егора Подольского недобро смотрит, как тот кружку чая ласкает. Тит Нилович встал, подбоченясь, смотрит навстречу идущим:

– Этить!.. Глякося, как хорошо лыжи передвигают! В силе мужики, ноги не поизбиты!..

– Что им, ноги по косогорам бить? – глухо отозвался Добрынин Иван. – С капканами-то, что не промышлять? День подрезал, ночь на избе спи, у костра не мыкайся…

– Этить!.. А что тебе мешает? – встрепенулся дедушка Трапезников. – И ты с капканами промышляй!

– Кабы были…

– Купи! Вон, на соболях-то, можно сколько-то приобрести, на будущий сезон окупятся!

– Ишь, приобрести… а на кой шиш я семью кормить буду?! – раскалился печкой Иван.

– Меньше в горло заливай, и как раз на капканы хватит! – не унывает Тит Нилович.

– Да уж, если все с капканами промышлять будут, где же столько соболей на всех взять?! – огрызается Добрынин. – Скоро и так всех выдавим.

– Этить! На твой век, Ванька, хватит. Ноги длинные, подальше ходить будешь, к монгольским перевалам. Говорят, там соболя еще много!

– Ишь, мне… учитель нашелся… – шипит змеей Ванька, – куда ходить, да как ходить… без тебя знаю, что да как!

К этому времени Дегтярев и Лукин подтащили нарты, перебранка закончилась. Вновь прибывшие громко поздоровались со всеми, заговорили. Кто-то ответно кивнул головой, другие отвернулись. Тит Нилович поочередно протянул охотникам руку, за ним Егорка Подольский, потом нехотя Семен Понамарев. Другие постарались избежать необходимого этикета.

Дедушка Трапезников живо пригласил мужиков к столу, налил чаю, стал расспрашивать, как прошел промысел. Матвей Дегтярев охотно, живо заговорил о своих приключения, нарочито уклоняясь от ответа о числе добытых шкурок: не время, да и не место. Однако по веселому голосу, настроению да суете всем понятно, что Матвей с Иваном идут с «богатым грузом». А что о соболях, так потом, к Пасхе, все и так будет известно, кто и сколько добыл: бабы расскажут…

Пока суд да дело, опустело переходное зимовье. Кажется, вот недавно была толпа народа, штабелем в избушке на нарах спали, не протолкнуться. А тут, на́ тебе, охотники молча друг за другом ушли вниз по реке Хазыр-суг, ближе к дому. За столом, у печурки остались пять человек, во главе с дедушкой Трапезниковым, старым охотником.

Матвей Дегтярев насупил брови, шумно выдохнул махоркой:

– А ведь недолюбливают нас мужички-то…

– Да уж, нашла коса на камень, – в тон ему подтвердил старожил.

– И что кому худого сделал? – почесал затылок Матвей.

– Этить, однакось, из-за капканьев… – навел мысль Тит Нилович.

– Так я что, кому запрещаю? Пусть и другие, как я, промышляют, никому не запрещено. Капканы, вон они, свободно в городе продаются.

– Все это так, – крякнул гусем Тит Нилович, – однакось люди привыкли по старинке соболя ловить, с обметом. Другого способа не допускают…

– И что, по старинке? – удивился Матвей. – Времена меняются, другая жизнь наступает. Да оно и видно, что хорошая жизнь в тайгу идет! Вон, возьми, музыка какая есть: раньше только в присядку под меха плясали. А теперь… сама играет, а из трубы поет!..

– Ан нет! – приосанился Тит Нилович. – Музыка, может, и меняется, да люди старые остаются, со своими характерами да верой. Чтобы по-новому жить, надо время выждать, чтобы все разом поняли, что и промышлять надо по-другому. Один глухарь на току всех капалух[12]не перетопчет! Этить, завсегда так было, еще и тятя мой говорил. А он-то, Нил Иваныч… Царствие Небесное, – перекрестился, – с давних лет промышленником был, и многое на своем веку повидал. Мы ить еще до вашего рода сюда пришли. Мой прадед от Катерины в Сибирь сбежал за дела вольные, ну, тут и обрусели. Так вот отец рассказывал, еще мальцом был, с дедом ходил за соболем, такоже, смутные времена были. Раньше охотники кулемками[13]промышляли, другого способа не знали. А вдруг, вот как у тебя с капканами, новость пришла: обмет! Что за чертовщина? В кулемку как соболь ловится? Когда голод гонит. А с обметом полная гарантия. Ну, этить, сегодня убежит, так ты завтра его по следу все равно догонишь, да в котомку положишь. Так вот, я про то хочу сказать. И тогда промышленники обмет признавать не хотели, по старинке, кулемами охотились. А тех, кто сеточкой заправлял, бывало, в тайге хоронили… Зависть, она, паря, со злом в обнимку ходит. Таежный человек темный, забитый, своей вере да опыту предан беспощадно. Пока до всех дошло, что обмет, дело правильное, много мужиков по тайге пропало…