Эта была странная истерика. Какой-то ужас охватил Ирину – видимо, она тоже верила в мужика-дьявола. Она понимала, какой удар наносит Феликсу, но ничего не смогла поделать с собой. Ирина не просто отказалась приехать – она умоляла мужа отказаться от задуманного: «Приезжай сюда сам…»

Накануне убийства жена Феликса лишила заговорщиков едва ли не главного – «приманки»…

И пришлось им придумать целое театральное представление…

План решили не менять и объявить Распутину, что Ирина приехала в Петроград. И действовать, как и прежде задумано: привезти мужика во дворец к Феликсу на встречу с Ириной, сообщить, что вечеринка немного затянулась. И попросить его подождать в очаровательной столовой в подвале (там должен был стоять накрытый стол – будто общество, вспугнутое приходом Распутина, в спешке покинуло столовую и заканчивает веселье наверху). И инсценировать эту вечеринку – звуками граммофона, шумом и голосами «гостей». И пока Распутин будет ждать, Феликс отравит его внизу вином и пирожными…

Итак, все было готово. Оставалось только ждать 16 декабря.

В дни последних «репетиций» заговорщиков Николай собирался покинуть Царское Село. Его очередной кратковременный приезд домой закончился. 2 декабря, за два дня до отъезда, царь в последний раз встретился с Распутиным. И простился с ним…

Накануне Распутин видел очередной сон, который обещал успех и благополучие. Видение «Божьего человека», случившееся, как всегда, вовремя, обрадовало Алике. Она чувствовала упадок духа у Ники и, чтобы поддержать его, разрешила взять с собой мальчика. 4 декабря царь и наследник уехали в Ставку.

В поезде Николая уже ждало ее письмо, в котором можно найти следы каких-то очень серьезно готовившихся решений.

«4 декабря 1916… Еще немного терпенья и глубочайшей веры в молитвы и помощь Нашего Друга, и все пойдет хорошо! Я глубоко убеждена, что близятся великие и прекрасные дни твоего царствования и существования России. Только сохрани бодрость духа… Покажи всем, что ты властелин… Миновало время великой снисходительности и мягкости, теперь наступает твое царство воли и мощи!.. Их следует научить повиновению… ты их избаловал своей добротой и всепрощением… Дела начинают налаживаться – сон Нашего Друга так знаменателен! Милый, помолись у иконы Могилевской Божьей матери… ты там обретешь мир и крепость… Пусть народ видит, что ты – царь-христианин…»

Заговорщики готовились к убийству, а Распутин был ровен и радостен. Он, видимо, тоже ждал неких серьезных решений царя, заранее обговоренных в «царскосельском кабинете». Скоро, скоро не будет Думы и всех этих злых говорунов!

6 декабря Аликс написала Ники: «Мы провели вчерашний вечер уютно и мирно в маленьком доме. Милая «большая Лили» (Ден. – Э.Р.) тоже пришла туда попозднее, а также Муня Головина. Он был в хорошем, веселом настроении. Видно, что Он все время думает о тебе и что все теперь хорошо пойдет… Будь властелином, слушайся твоей стойкой женушки и Нашего Друга».

Феликс, смирившись с решением Ирины, отправил ей письмо. Теперь он просил ее только о телеграмме: «8 декабря 1916… Я выезжаю 16 или 17… Какое будет счастье опять быть вместе! Ты не знаешь, как я тебя люблю… Репетиции идут благополучно… Пришли 16-го телеграмму, что заболела и просишь меня приехать в Крым, это необходимо…»

Как и Пуришкевич, Феликс решил уехать из столицы тотчас после убийства. И ему нужна была телеграмма о болезни жены, чтобы отъезд не выглядел бегством.

Но нервность Ирины не проходила. Да и не могла пройти – она понимала, что «репетиции» скоро закончатся кровавой премьерой. Она по-прежнему сходила с ума, боялась встречи Феликса с опасным мужиком, которому подвластны потусторонние силы. И нервность эта закончилась настоящей болезнью.

«9 декабря. Дорогой Феликс… получил ли ты мой бред?.. Не думай, что я все это выдумала, такое было настроение последние дни… Сегодня утром температура нормальная, но я все-таки лежу. Почему-то ужасно похудела… Прости меня за мое последнее письмо, оно ужасно неприятное… Хотела приберечь все это для твоего приезда, но оказалось, что не могу, надо было вылить душу… С Бэби (маленькая дочь Ирины и Феликса. – Э.Р.) что-то невероятное. Недавно ночью она не очень хорошо спала и все время повторяла: «Война, няня, война!» На другой день спрашивают: «Война или мир?» И Бэби отвечает: «Война!»… Через день говорю: «Скажи – мир». И она прямо на меня смотрит и отвечает: «Война!» Это очень странно… Целую тебя и ужасно жду».

Война, кровь и гибель. «Устами младенца…»

Свое благостное состояние Распутин поддерживал вином. Он хотел забыть о смерти… Теперь он был постоянно пьян.

Из показаний Марии Головиной: «В последнее время он сильно пил, и это возбуждало во мне к нему жалость. Пьянство не отразилось на его умственных способностях. Он говорил еще более интересно…»

Теперь несчастному Протопопову приходилось приезжать к нему во время попоек. Так Распутин проверял покорность министра – и это было для Протопопова невыносимо.

Из показаний Головиной: «В разговоре со мной Протопопов жаловался, что он очень устал, что ему тяжело, что ему только Бог поможет… и он уйдет куда-нибудь в скит, и как ему это хотелось бы, но он не может этого сделать из любви к «ним» – как я поняла, к Государю и Государыне… Если разобраться, то, конечно, было странно, что министр внутренних дел ведет такие разговоры со мною, но в то время было так много странностей!»

Но когда его звали в Царское, Распутин по-прежнему преображался. Комиссаров показывал в «Том Деле»: «В этот день не пил… шел в баню, ставил свечку… он всегда это делал, когда ездил лично к царю… Потом весь день готовился. Затем дорогой концентрировался и сосредотачивал волю».

Даже когда его привезли к «царям» после веселой закладки Аниной церкви, мужик, как отметит царица в письме, был трезв.

11 декабря царица была в Новгороде вместе с великими княжнами и конечно же с Подругой. В древнем Софийском соборе они отстояли литургию, а в Десятинном монастыре посетили пророчицу. «Она лежала в маленькой темной комнате в абсолютной темноте… и поэтому мы захватили свечку чтобы можно было разглядеть друг друга… Ей 107 лет, она носит вериги», – писала Аликс мужу.

В колеблющемся свете свечи царица разглядела «молодые лучистые глаза». И старица, жившая еще при Николае I, заговорила из темноты. Она несколько раз повторила Государыне всея Руси: «А ты, красавица, тяжкий крест примешь… не страшись…»

Так закончилось последнее путешествие Государыни. В следующий раз Аликс уедет из Царского Села уже низложенной ссыльной.

Из Новгорода они с Подругой привезли маленькую иконку – подарок «Нашему Другу». Ту самую, которая окажется потом в его гробу.

13 декабря Юсупов позвонил Пуришкевичу и сказал: «Ваня приехал». Так он подтвердил: все готово к 16 декабря…