— У нас единственная в городе, даже, насколько мне известно, в стране естественно-научная гимназия! У нас свои программы, и…

— Вы хотите сказать, что вы не подчиняетесь РОНО? — Тонкие губы Нины Евгеньевны размотались в хитрую улыбку.

— Нет, — попыталась исправить ситуацию Ольга. — Я… просто… хотела сказать, что мы учим так, как считаем нужным!

— Ах вот как? — покачала головой Нина Евгеньевна. — Но дело в том, что Закон о всеобщем среднем образовании Российской Федерации предполагает, что все без исключения учебные заведения должны давать учащимся определенный набор знаний. Больше — пожалуйста, но не меньше. Иначе выдаваемый этими учебными заведениями аттестат не может считаться действительным.

— Вы хотите сказать, что мы даем меньше знаний, чем школа деревни Пупки? — взвилась Ольга.

— Я бы не стала принижать уровень образования в сельских школах, — посуровела Нина Евгеньевна. — Речь идет о том, чтобы давать определенный уровень знаний. Вы, насколько я поняла, учите чему угодно, тому, чему вы считаете нужным, как вы сами выразились, но при этом не даете устойчивой базы.

— Как это? — Лицо Ольги стало покрываться красными пятнами. Если бы сейчас в классе очутились ее сыновья, девятнадцатилетний Петруша и четырнадцатилетний Павлуша, они бы сразу сказали: «Быть беде».

— Это мы не даем базы? Да знания моих учеников находятся на уровне знаний студентов третьего курса.

— Некоторые ваши идеи наукой трудно назвать. — Нина Евгеньевна начала сердиться. Это был еще один Ольгин минус: она непостижимым образом передавала свое состояние собеседнику, вызывая его на скандал, когда можно было бы ограничиться вежливым обменом мнениями. — То, что я слышала на вашем уроке, раньше назвали бы мракобесием.

— Вы имеете в виду генетику?

— Я имею в виду практически все, что говорилось в этих стенах, но в особенности попытки в очередной раз развенчать учение великого Чарльза Дарвина.

— Дарвин работал сто пятьдесят лет назад! — воскликнула Ольга, — Никто не отрицает важности его работ и принципиальную правильность его теории, но в том виде, в каком она была изложена, ее нельзя принять! Да вы оглянитесь вокруг! Уже клонировали овцу, теперь вторую! Вот чем надо заниматься!

— Может быть, вы предполагаете ввести в программу клонирование овцы прямо в классе, на глазах учеников? — с издевкой спросила старший методист РОНО.

— Я боюсь, это не столь простой процесс, — ответила Ольга и добавила: — Как может показаться неспециалисту.

Этого также не следовало говорить. Нина Евгеньевна усмехнулась:

— Разумеется, я неспециалист. Два высших образования ничего не значат, а потому все, что мне кажется, в принципе неверно. Зато вы обо всем имеете самое правильное представление. Например, о том, как правильно учить детей. Хотя специального педагогического образования у вас, насколько мне известно, нет. И тем не менее вы считаете вправе менять школьную программу, заменять дарвинизм… — она многозначительно запнулась, — неизвестно чем. Академия педагогических наук, профессора и членкоры считают одно, а Ольга Васильевна Журавлева думает по-другому, и, разумеется, именно ее мнение единственно правильное.

— Но поймите, программа по биологии составлялась десятки лет назад. Я в свое время учила в школе практически то же самое, что сейчас должна преподавать. Но наука-то ушла вперед! Втискивать сейчас биологию в старую программу — это все равно что физику ограничить одной механикой. Подумайте, ведь в генетике практически каждый день совершается открытие!

— Очень хорошо, — сухо сказала Кредина. — Программа, по-вашему, недостаточно современна. Тем не менее именно эта программа утверждена Министерством образования, и отступать от нее нельзя. То есть можно, — зловеще сказала она. — Но тогда ваша школа лишится лицензии на выдачу аттестатов зрелости. Если ваш директор не возражает, пожалуйста, учите всему, чему хотите, хоть заменяйте учение Дарвина Законом Божьим. Вам это будет несложно, вы уже сделали шаг в этом направлении.

— Но вы все не так поняли! — Ольга была готова расплакаться. Опять, опять она не смогла сдержаться, наговорила лишнего и все только испортила! И надо же было этой мымре прийти на урок именно к ней!

Ольга давно перестала обращать внимание на посторонних, приходивших на ее уроки. Это случалось не так уж редко, поскольку Ольга Васильевна Журавлева уже превратилась в знаменитость в узких кругах преподавателей естественно-научных дисциплин. Именно поэтому она совершенно не обратила внимания на Нину Евгеньевну, хотя, по-честному, одного взгляда было достаточно, чтобы распознать в ней районного методиста.

Знала ли Нина Евгеньевна заранее, что урок будет посвящен горизонтам, которые открывает современная биология, или нет, но она пришла в самый неподходящий момент. Что ей стоило появиться в шестом классе на ботанике? А тут эволюция, естественный отбор, генная инженерия…

— Вы не совсем правильно меня поняли! — Ольга спохватилась и попыталась исправить положение, но было уже поздно.

— Я все поняла прекрасно! — отрезала Нина Евгеньевна. — Пора покончить с самодеятельностью в толковании школьной программы. Программа едина для всех школ. Генетика генетикой, но дарвинизм должен занять на ваших уроках подобающее ему место.

И тут Ольга сделала еще один ложный шаг.

— Вы еще Лысенко вспомните, — излишне резко сказала она. — Давайте отменим генетику и заменим ее мичуринством. Вы к этому призываете?

— Если это будет одобрено Министерством образования, — сухо ответила Нина Евгеньевна. — К тому же я не вижу ничего страшного в том, что дети познакомятся с достижениями наших русских ученых. Я за весь урок не услышала ни одной русской фамилии.

— Ну, знаете! — не выдержала Ольга. — Кстати, если уж вам не хватает патриотичности, то не могу не заметить, что именно генетику очень успешно развивали наши ученые, пока им не объяснили, что генетика и кибернетика — продажные девки империализма. Да о чем мы спорим, двадцать первый век на дворе. Вы оглянитесь вокруг!

— Я оглядываюсь, — хмыкнула Нина Евгеньевна, — и вижу засилье американизма. Новое поколение выбирает пепси! — сказала она с откровенной злобой. — И это происходит благодаря таким учителям, как вы, которые не считают нужным прививать ученикам любовь к Родине, патриотизм.

— Вы считаете, что патриотично объяснять детям, что Россия — родина слонов? — спросила Ольга.

— Закончим, — поставила точку Нина Евгеньевна. — Мне кажется, что мы ведем совершенно бессодержательный спор. Я лишь хотела поставить вам на вид, что вы не можете произвольно менять утвержденную программу. И об этом же я непременно поставлю в известность директора вашей школы, а также РОНО и ГУНО. Вы поняли меня, Ольга Васильевна?

— Поняла, — кратко ответила Ольга.

— Вот и прекрасно. До свидания.

Методист покинула пустой класс, а Ольга тяжело опустилась на стул. Ей не хотелось верить собственным ушам. Неужели все это возможно? Неужели в нашей стране ничего не меняется? Это был какой-то забытый, но воскресший кошмар.