— Имперская служба, — сказал он. — По делу чрезвычайной государственной важности и весьма срочному. Это может оказаться вопросом жизни и смерти для многих людей. Мой конь снаружи, но он совершенно истощен. Мне нужна свежая лошадь, сейчас же, немедленно.

Почтмейстер, наконец, окончательно стряхнул с себя сон, широко открыл глаза, уставился на стоявшего перед ним солдата и понял, что тот говорит чистую правду. Лицо Аврелия осунулось и вытянулось от напряжения и усталости.

— Идем со мной, — сказал он молодому человеку, вставая и попутно протягивая Аврелию кусок хлеба и фляжку вина.

Они прошли к задней двери, спустились к конюшне. Почтмейстер видел, что солдат явно скакал всю ночь, не останавливаясь даже для того, чтобы перекусить. Конюшня была почти пуста, лишь три или четыре лошади стояли в ней, едва видимые в тусклом свете. Почтмейстер поднял фонарь, чтобы солдат мог получше рассмотреть животных.

— Возьми вот этого, — сказал он, показывая на крепкого коня с блестящей черной шкурой. — Отличный скакун. Его зовут Юба. Его хозяином был важный офицер, но он так и не вернулся сюда, чтобы забрать коня.

Аврелий сунул в рот последний кусочек хлеба, быстро проглотил остатки вина, потом вскочил на спину коня и пустил его с места в галоп, крикнув:

— Эгей, Юба!

Конь вырвался на открытый воздух, как проклятая душа, сбежавшая из подземного мира, одним прыжком пересек главную дорогу и, повинуясь руке Аврелия, с головокружительной скоростью повернул на тропу, казавшуюся белой среди освещенного луной ландшафта. Почтмейстер выбежал следом за солдатом, все так же держа в руке фонарь, крича и размахивая распиской, но Аврелий был уже далеко, и лишь приглушенный топот копыт Юбы слышался в темноте.

Почтмейстер, понизив голос, сказал, словно бы обращаясь к самому себе:

—Ты должен был расписаться на этой бумаге!

Но тут его отвлекло негромкое конское ржание, и он, наконец, заметил брошенного Аврелием жеребца, бока которого покрывала пена. Почтмейстер взял коня за уздечку и повел к конюшне, приговаривая:

— Пойдем, мальчик, пойдем, или ты прямо тут помрешь! Ты весь вспотел, и наверняка ужасно проголодался. Вы ведь наверняка ни разу не задержались, чтобы поесть, а? Могу поспорить, ты такой же голодный, как твой хозяин.

На горизонте как раз начало понемногу разгораться бледное сияние, когда Аврелий увидел вдали виллу Флавия Ореста. И понял, что опоздал. Плотный столб черного дыма поднимался над разрушенным зданием, и на всем вокруг лежала печать дикого, варварского нападения. Аврелий привязал лошадь к дереву и осторожно обошел виллу вдоль ограждавшей ее стены, пока не очутился рядом с главным входом. Створки ворот были сорваны с петель, разбиты и валялись на земле, а двор был сплошь усеян окровавленными телами. Многие из убитых были солдатами императорской стражи, хотя и трупов варваров тут тоже хватало, — все они явно пали в отчаянной рукопашной схватке. На всех лицах лежал одинаковый отпечаток смертельного ужаса, тела застыли в безобразных позах последних вспышек агонии…

Ни звука не услышал Аврелий, ничего, кроме треска пламени… да еще время от времени сухо трещала какая-нибудь балка или черепица падала с крыши вниз и разбивалась вдребезги. Аврелий шел сквозь пустыню смерти, не веря собственным глазам, не желая осознавать чудовищную реальность, представшую ему.

Он задыхался, он чувствовал себя так, словно на грудь ему упал огромный камень. Вонь смерти и экскрементов заполняла внутренние комнаты, еще не задетые огнем. Трупы женщин, раздетых догола и изнасилованных, тела молоденьких служанок с широко и непристойно раскинутыми ногами лежали рядом с трупами отцов и мужей.

И везде была кровь — и на полах, украшенных затейливой мозаикой, и на стенах, покрытых прекрасными фресками, и в атриуме, и в купальной комнате, и в триклинии… кровь забрызгала столы, на которых стояли остатки роскошного пира. Занавеси, ковры и скатерти насквозь пропитались ею.

Аврелий, наконец, упал на колени и закрыл лицо ладонями. Из его груди вырвалось рычание, но ярость его была бессильной. Он даже не в силах был двинуться с места, он согнулся пополам, почти коснувшись лбом коленей и разрываясь от отчаяния.

И вдруг до него донесся чей-то стон. Да разве это возможно?.. Разве возможно, чтобы в этой безумной резне кто-то остался живым? Аврелий мгновенно вскочил, поспешно смахнул слезы, бежавшие по его лицу, и бросился на звук. Стон прозвучал где-то во дворе… ну да, это должен быть вон тот человек, лежащий в луже крови… Аврелий опустился рядом с мужчиной на колени и очень осторожно перевернул раненного, чтобы взглянуть на его лицо. Мужчина, едва живой, узнал форму и знаки солдата.

— Легионер… — едва слышно прошептал он. Аврелий наклонился поближе к нему.

— Кто вы? — спросил он.

Мужчина застонал от боли; каждый вздох причинял ему невыразимые страдания. Но он ответил: — Я Флавий… Орест…

Аврелий вздрогнул от потрясения.

— Командир, — пробормотал он. — Ох, великие боги… Командир, я из легиона Nova Invicta…

И это название почему-то прозвучало для него самого горькой насмешкой…

Орест содрогнулся, его зубы застучали от холода приближавшейся смерти. Аврелий быстро снял плащ, чтобы укрыть Флавия. Похоже, этот жест сострадания тронул умиравшего мужчину и влил в него каплю силы.

— Моя жена, мой сын… — едва слышно произнес он. — Они захватили в плен императора! Умоляю тебя, сообщи в легион. Ты должен… освободить их…

Аврелий склонил голову.

— Легион атакован превосходящими силами варваров. Я прибыл сюда, чтобы просить о подкреплении…

На лице Ореста отразилось бесконечное разочарование, однако в то время как он смотрел на солдата полными слез глазами, в его дрожащем голосе вдруг зазвучала надежда.

—Спаси их… — с трудом выговорил он. — Ты… спаси, умоляю тебя…

Аврелий чувствовал, что не в силах выдержать напряжение, горевшее в глазах Ореста. И он отвел взгляд, говоря:

—Я… я тут один, командир…

Орест, похоже, не обратил внимания на его слова. В последнем приливе сил он попытался приподняться и ухватился за край кирасы Аврелия.

— Заклинаю тебя, — выдохнул он. — Легионер, спаси моего сына. Спаси императора! Если он умрет, Рим погибнет. А если падет Рим, все будет потеряно…

Его рука безжизненно соскользнула на землю, застывшие глаза бессмысленно уставились в небо.

Аврелий опустил веки Ореста. Потом подобрал свой плащ и пошел прочь, а солнце медленно поднималось над горизонтом, все ярче освещая чудовищную картину массовой резни. Но солдат повернулся спиной к полю бойни. Он пошел к Юбе, безмятежно жевавшему какую-то травку. Отвязав коня, Аврелий вскочил в седло и направил Юбу на север, по следам своих врагов.

Колонна, которую возглавлял Вульфила, три дня подряд шла энергичным маршем, сначала через заснеженные перевалы Апеннин, потом через туманную равнину. Пленники были вконец измучены усталостью и бессонницей, они уже не способны были даже думать о сопротивлении. Ни один из них толком не спал ни единой ночи; их беспокойный сон наполняли кошмары. Флавия Серена собрала все мужество и храбрость, привитые ей суровым воспитанием, стараясь, чтобы ее поведение служило примером сыну, Ромулу. Мальчик время от времени опускал голову на колени матери и закрывал глаза, но как только он начинал дремать, в его памяти тут же всплывали картины безумной резни, и его мать ощущала, как болезненно подергиваются руки и ноги сына. Она почти видела все то, что плясало перед внутренним взором мальчика. А он вдруг просыпался с криком, и его лоб покрывали капли холодного пота, а взгляд наполнялся болью…