- требовало определенной степени жестокости. Нет, что его беспокоило, так это то, что он совсем не был уверен, что Лютославски все еще знает, насколько это было вызвано необходимостью, а насколько принадлежало его... настроению по умолчанию. До сих пор он, по крайней мере, отдавал обвиняемых в накопительстве, воровстве или насилии под трибунал, прежде чем расстреливать их, но за последние пару месяцев он казался все менее и менее устойчивым. И это пугало Пеплиньски. Зима схватила бы их за горло в течение нескольких недель, и, к лучшему это или к худшему, Лютославски был ядром гмины Видава и ее выживания. Если он действительно терял стабильность...

Кто-то резко постучал в приоткрытую дверь, а затем Шиманьски махнул рукой высокому, широкоплечему светловолосому мужчине, проходившему через нее. Новоприбывший, безусловно, выглядел славянином, но он был невероятно опрятен, явно хорошо питался и безупречно одет в то, что действительно выглядело как форма вооруженных сил Соединенных Штатов. Хотя, как понял Пеплиньски, на его погонах были изображены четыре мальтийских креста капитана украинской армии, а не серебряные планки, которые должен был носить американский офицер.

- Капитан Ушаков, пане полковник, - четко произнес старший хорунжий.

- Капитан, - сказал Пеплиньски немного настороженно, затем кивнул Шиманьски. - На данный момент это все, старший хорунжий.

- Да, пане.

Хорунжий еще раз ненадолго вытянулся по стойке смирно и удалился, не без настороженного косого взгляда со стороны, когда оставил своего полковника наедине с незнакомцем.

- Итак, капитан, - сказал Пеплиньски, когда дверь за ним закрылась. - Я так понимаю, вы хотите увидеть бригадного генерала?

- Да, сэр. Я действительно был бы признателен за несколько минут беседы с бригадным генералом Лютославски, - ответил незнакомец - Ушаков. - Понимаю, что уже довольно поздно, однако есть определенные... действующие логистические ограничения. - Он слегка улыбнулся. - Боюсь, что пройдет некоторое время, прежде чем я смогу договориться о том, чтобы быть здесь в его обычное рабочее время.

Пеплиньски понял, что его польский был безупречен. Действительно, он подозревал, что тот был лучше, чем его собственная грамматика. Что не объясняло, почему украинец в американской форме стоял посреди ночи в его унылом, холодном маленьком офисе.

- Могу я поинтересоваться, почему именно вы хотите его видеть? - спросил он.

- У меня есть сообщение для него от моего собственного начальства. - Ушаков пожал плечами. - Учитывая состояние мировой коммуникационной сети, личный эмиссар стал единственным практическим способом доставить его.

- Понятно. - Пеплиньски оглядел незнакомца с ног до головы, затем склонил голову набок.

- Уверен, капитан, вы можете понять, почему у меня возникло несколько вопросов, - сказал он. - Например, как украинский офицер оказывается в американской форме? И кто могут быть эти ваши "начальники"?

- Разумные вопросы, - признал Ушаков, кивнув. - Однако ответ на них может занять некоторое время.

- Мы оба уже проснулись, капитан, - заметил Пеплиньски с тонкой улыбкой и указал на деревянный стул - он был спасен из чьей-то столовой - перед своим столом. - Присаживайтесь.

- Лучше бы это было хорошее, Марек, - проворчал Людвик Лютославски, входя в гостиную фермерского дома, который был реквизирован под его штаб-квартиру. В открытом камине гостиной был разведен свежий огонь, но он еще даже не начал прогонять холод из комнаты, и его руки были глубоко засунуты в карманы толстого халата. - Ты хоть понимаешь, какое сейчас чертово время?

- Да, пане, - ответил полковник Пеплиньски. В его голосе было что-то немного странное, хотя Лютославски был слишком раздражен - и не в себе после того, как его разбудили в три часа ночи, - чтобы заметить это.

- Тогда в чем, черт возьми, дело? - потребовал бывший поручик.

- Пане, здесь есть кое-кто, с кем вам нужно поговорить.

- В три часа ночи, черт возьми?! Я так не думаю! - рявкнул Лютославски.

- Пане, я бы не стал будить вас в такой час, если бы это не было действительно важно, - сказал Пеплиньски. - Вы это знаете.

- Что я знаю, так это то, что я не смог заснуть до полуночи, - прорычал Лютославски. - И что я собираюсь встать менее чем через три часа для зачистки в направлении Марзеньска, чтобы разобраться с этими чертовыми кладовщиками.

- Пане, я...

- Извините, что прерываю, бригадный генерал, - сказал третий мужчина в гостиной, - но, боюсь, это я настоял на том, чтобы полковник побеспокоил вас.

- И кто ты, черт возьми, такой? - потребовал Лютославски, поворачивая голову, чтобы свирепо взглянуть на незнакомца. Это был взгляд, в котором гнев трансформировался - по крайней мере, слегка - во что-то другое, когда он впервые по-настоящему увидел униформу другого человека.

- Капитан Петр Ушаков. - Незнакомец слегка поклонился, представившись.

- И ты здесь, потому что?..

- У меня для вас послание от моего начальника, - ответил Ушаков.

- И кто бы это мог быть и почему я могу пожелать услышать все, что он хочет сказать? - неприятно спросил Лютославски.

- Есть несколько причин, по которым вам лучше услышать то, что он хочет сказать, - спокойно сказал Ушаков. - Лучшая причина заключается в том, что он хочет предложить вам помощь на определенных условиях.

- Какого рода "помощь"? - в тоне Лютославски сквозило подозрение. - Все остальные, кто предлагал мне "помощь", не собирались делать ничего подобного. Вот почему большинство из них сейчас мертвы, - предостерегающе добавил он.

- Я здесь от имени губернатора Джадсона Хауэлла, - сказал Ушаков, очевидно, не обращая внимания на не столь завуалированную угрозу. - Он в состоянии предложить медицинскую помощь и, по крайней мере, ограниченную помощь с продовольствием и другими логистическими вопросами. Предполагая, что вы способны и хотите выполнить те условия, о которых я упомянул.

- Хауэлл? - Лютославски повторил это имя. На мгновение выражение его лица стало озадаченным, но затем его глаза сузились. - Хауэлл! Тот мудак, который сотрудничал со щенками?!

- Именно так это описали щенки, - признал Ушаков. "Сотрудничество" Хауэлла с шонгейри занимало видное место в некоторых передачах инопланетян. - На самом деле, он перехитрил их 'тремя путями к воскресенью', как выразился бы мой американский друг. - Крупный украинец тонко улыбнулся. - Им тоже не очень понравилось то, что произошло, когда он закончил их перехитрять.

- Уверен, что они этого не делали, и я могу верить в это сколько угодно, - подозрительно