Приверженцы прежней модели подчас утверждают, что уже само стремление к экономическому росту обеспечит все те блага, о которых я упомянула, то есть создаст условия для работы систем здравоохранения и образования, снижения социального и экономического неравенства. Тем не менее сегодня, проанализировав результаты столь противоречивых экспериментов, мы обнаружили, что прежняя модель действительно не обеспечивает заявленных благ. Достижения в сфере здравоохранения и образования, к примеру, весьма слабо связаны с экономическим ростом[10]. Точно так же политическая свобода не является следствием экономического роста, подтверждение чему – оглушительный успех экономики Китая. Таким образом, обеспечить экономический рост – не значит обеспечить демократию. Это также не значит сформировать здоровое, занимающее определенные политические позиции, образованное население, все слои которого имеют возможность хорошо жить. И тем не менее сегодня всех интересует экономический рост; а существующая тенденция (если только она вообще существует) предполагает все большую опору на то, что я назвала старой парадигмой, но не интерес к более сложной системе благ, которыми общество должно стремиться обеспечить своих членов.

Все отмеченные пагубные тенденции недавно подверглись испытаниям в обеих интересующих меня странах. Американские избиратели проголосовали за администрацию Обамы и, таким образом, выбрали тех, кто обещал обеспечить равенство доступа к системе здравоохранения и уделить внимание вопросам равного доступа к различным возможностям в целом. В Индии в мае этого года избиратели неожиданно, явным большинством голосов, отдали предпочтении партии Индийский национальный конгресс, программа которой сочетает умеренные экономические реформы со значительным вниманием к сельской бедноте[11]. Однако ни одно из рассматриваемых государств не пошло на пересмотр своей политики с учетом стоящих задач развития человеческого потенциала. Неясным поэтому остается вопрос о том, действительно ли обе страны сделали выбор в пользу парадигмы развития человеческого потенциала, а не противоположной парадигмы, ориентированной на экономический рост и учитывающей распределение национального продукта.

Тем не менее у обеих стран есть письменная конституция; в обеих странах она защищает основополагающие права и не допускает их изменения простым большинством голосов: такие права не могут быть упразднены даже для получения большей экономической выгоды. Обе страны обеспечивают целый ряд политических и гражданских прав, гарантируют равную защиту со стороны закона всем своим гражданам, вне зависимости от их принадлежности к той или иной расовой, гендерной или религиозной общности. Индийский список таких прав длиннее американского; в него, помимо прочего, входят обязательное бесплатное начальное и среднее образование и право на добровольный уход из жизни для безнадежных больных (право на сохранение человеческого достоинства)[12]. Хотя федеральная Конституция США и не гарантирует права на образование, его, наравне с прочими мерами социальной защиты, гарантируют конституции многих штатов. В целом, мы можем сделать следующий вывод: и Соединенные Штаты, и Индия отказались от представления о том, что правильный путь для государства состоит лишь в стремлении добиться максимального экономического роста. И потому еще более странным кажется то, что в обеих странах основные действующие фигуры в сфере образования продолжают вести себя так, будто бы целью образования является один лишь экономический рост.

В рамках старой парадигмы развития широко обсуждается необходимость в образовании, стимулирующем развитие государства, то есть его экономический рост. Недавно о подобном типе образования говорилось в отчете, подготовленном Комиссией по вопросам развития высшего образования при Министерстве образования США под руководством Маргарет Спеллингс. Такая парадигма проводится в жизнь во многих европейских странах, которые высоко ценят технические университеты и факультеты и в то же время резко сокращают объемы преподавания гуманитарных наук. Этот вопрос остается центром дискуссий об образовании и в сегодняшней Индии, и в большинстве развивающихся стран, стремящихся заполучить бо́льшую долю мирового рынка.

Соединенные Штаты никогда не знали модели образования, нацеленной исключительно на экономический рост. Сегодня некоторые отличительные и уже ставшие традиционными особенности нашей образовательной системы оказывают решительное сопротивление подобным требованиям. В отличие практически от всех стран мира, мы располагаем моделью университетского образования в сфере гуманитарных наук. Обучение в колледже или университете не предполагает изучение лишь одного предмета: в первые два года обучения студенты обязаны выбрать большое количество курсов, в том числе и значительное количество гуманитарных дисциплин. Подобная модель образования, обеспечиваемого колледжем и университетом, влияет на среднее образование. Школьники, выбравшие естественно-научное или профессиональное образование, не имеют возможности слишком рано отказаться от изучения гуманитарных дисциплин; точно так же школьники-гуманитарии не могут полностью отказаться от изучения естественных наук. Внимание к гуманитарным наукам – это не пережиток элитизма или классового разделения. Ведущие американские педагоги с самого начала связывали гуманитарные науки с воспитанием образованных, самостоятельных и благожелательных граждан демократического государства. Модель обучения гуманитарным наукам до сих пор удерживает достаточно сильные позиции, однако сегодня, в эпоху экономических трудностей, она оказалась в затруднительном положении.

Еще одно свойство американской образовательной традиции, упорно не желающей уподобляться образовательным моделям, нацеленным на экономический рост, это характерное для нее стремление к тому, чтобы вовлечь ребенка в активное исследование и формулирование вопросов. Такая модель обучения была создана в ключе давней западной философской и образовательной традиции, представителями которой были Жан-Жак Руссо в XVIII в. или Джон Дьюи в XX в. Ее разрабатывали такие видные педагоги, как Фридрих Фрёбель в Германии, Иоганн Песталоцци в Швейцарии, Бронсон Олкотт в США и Мария Монтессори в Италии. В главе IV мы подробнее поговорим об их идеях. Традиция, о которой идет речь, утверждает, что образование представляет собой не только пассивное усвоение фактов и культурных традиций, но требует, чтобы разум в нашем сложном мире был деятельным, сведущим, разумно критичным. Такая образовательная модель пришла на смену более старой модели, предполагавшей, что дети в течение всего дня послушно сидят за партами, усваивая, а затем механически повторяя изложенный учителем материал. Представление об активном обучении, которое предполагает широкую приверженность критическому мышлению и доводам в духе Сократа, оказало значительное влияние на американское начальное и – в определенной степени – среднее образование; его воздействие до сих пор сильно, несмотря на растущее давление на школы и требование выпускать учеников, способных правильно выполнить стандартное тестовое задание.