Настя послала, отчаянно надеясь, что это не конская такая шутка и что они вышли на барьер прямо и не сшибут бревно копытами или грудью. Рома выпрыгнул, высоко, выше, чем на тренировках, выше, чем когда-либо, ещё выше, уши заложило, веки завернулись старой кожуркой апельсина, дыхание перехватило, а Рома нёсся как лайнер на взлёте, как ракета, к тяжёлым балкам потолка – и Настя, ойкнув, подалась назад, завалилась на спину и ухнула вниз, вниз, вниз, со свистом и ужасом, не понимая, на коне она или уже нет, и он рухнет сверху, раздавив и размазавввв!

Настя резко села и вдохнула, длинно и хрипло. Пальцы во что-то вцепились, ноги дергались, сердце колотилось, как японский барабан. Кругом была темень. А может, вообще ничего не было – только чёрная пустота.

Свет в доме отрубили, что ли, неуверенно подумала Настя. Но тогда время от времени светили бы фонари и поздние машины снизу, плюс луна всякая со звёздами. Может, во всём районе отрубили, к тому же новолуние и низкая облачность, например. Чего гадать, спать надо – завтра контрольная и соревнования, туда лучше в разобранном и невыспанном состоянии не соваться.

Мысль о соревнованиях бросила Настю в дрожь, мелкую и почти приятную, как горячая вода, обливающая замёрзшую руку. Настя участвовала уже в трёх соревнованиях, в двух по выездке и в одном по кюру, костюмированному фристайлу. Конкур, то есть прыжки через препятствия, предстоял ей впервые.

Спать почему-то не хотелось вообще. От волнения, что ли. Который час?

Настя пошарила рукой в поисках телефона и чуть не свалилась. Тумбочки рядом с кроватью не было, стула тоже, да и кровать была совсем не Настиной – и не кроватью вовсе. Лежак это был какой-то с рыхлым неровным матрасом и такой же подушкой. Они шуршали, будто набитые травой – даже не травой, а толстыми стеблями. И одеяло было странным, кажется, грубо сшитым из отдельных кусков. Спасибо хоть без запаха.

Настя осторожно спустила ноги. Пол твёрдый и холодный. Каменный, что ли? Она проверила ладонями, выпрямилась и пошла, выставив руки перед собой. Немедленно наткнулась на стену, замерла и нерешительно крикнула:

– Эй.

Прислушалась и повторила, уже громче:

– Эй!

И уже во весь голос заорала:

– Ма-ама!!!

И тут Настя вспомнила дикий сон про Макса и компьютерную игру. Она старательно усмехнулась, уговаривая сердце не начинать снова барабанные увертюры, и очень спокойно сказала:

– Ерунда, не бывает так, не бывает, это сон, сейчас проснусь.

Оторвала руки от стены, развернулась к кровати, чтобы лечь, заснуть и проснуться в своей комнате, и тут же потеряла ориентацию и равновесие. Настя поняла, что снова валится с какой-то гигантской высоты на твёрдый пол – но теперь уже не во сне, а на самом деле, – поспешно села, подворачивая лодыжки, на твёрдый холодный пол и повторила сквозь всхлип:

– Мама. Мама!

Тьма молчала.

– Мамочка! – закричала Настя и, кажется, потеряла сознание.

Глава 4. На этом свете

Сознание возвращалось, как сорвавшаяся с оси карусель – то одним боком, то другим, взыгрывая тут же замолкающей музыкой, дурманя вкуснющими ароматами и ослепляя вспышками даже сквозь сомкнутые веки. Ослепну ведь, подумал Макс, и решил в рамках борьбы с этой угрозой поспать ещё минут пять.

Женский голос вдали пропел:

– Анастасия Павловна, извольте откушать. Яишенки или ремешка, выбор за вами.

Какая Павловна, подумал Макс сонно. Нет здесь никакой Павловны, чего орать-то, поспать не дают.

Женский голос сказал ближе и уже не нараспев:

– Насть, вставай уже, опаздываешь. Сейчас поливать буду. Я серьёзно.

Настя, вспомнил Макс и судорожно сел на кровати.

Не очень широкой, но очень удобной кровати с мягким и лёгким одеялом, нежно-зелёным и в белых цветах. Вернее, не одеялом, а той штукой, внутри которой лежит одеяло. Кровать с Максом стояла в чужой комнате, небольшой, светлой и очень аккуратной. Стол с экраном, зеленоватое кресло на колёсиках, два узких желтоватых шкафа, полка с книгами. Сроду он здесь не был.

Знакомое было за окном в щели зеленоватых занавесок – чистое голубое небо, как везде. Ну кроме земель морогладов, над которыми висит хрустальный купол, а выше сразу космос. Макс откинул одеяло, встал, пошатнувшись, подошёл к окну и раздёрнул шторы.

Не было там ничего знакомого, кроме неба. Вокруг толпились дома в несколько этажей, но все были ниже окна, из которого смотрел Макс. Совсем внизу лежала дорога, по ней проворно бегали машины. Горизонт заслоняли дома и подъёмные краны. И что-то слегка заслоняло окно, как третья занавеска, полупрозрачная. Макс поморгал, поводил рукой перед собой и взялся за голову.

Не занавеска это, а волосы. Длинные. Мягкие. А, вот что-то жёсткое. Макс, щурясь и шипя, выдрал это жёсткое, и волосы бежевой волной закрыли всё на свете. Пока Макс соображал, что произошло, дверь за спиной распахнулась и женский голос произнёс:

– Нафаня явился. У нас тут что, японский художественный фильм «Звонок»? О боже, на меня не иди только. Живо в туалет и умываться.

Макс медленно выдохнул и сообразил, что действительно жутко хочет в туалет. Это было странно: Макс успел забыть про такие неудобства напрочь, к тому же в туалет хотелось не так, как раньше. Макс попытался убрать волосы с лица, раздражённо собрал их с плеч и груди и замер. Провёл рукой ниже, провёл другой рукой, поспешно убрал руки, нагнулся, рассматривая себя. И рванул искать туалет.

Успел, к счастью, найти и разобраться, как и что теперь положено делать.

Из туалета Макс выскочил пулей, пробежал в комнату и сел на кровати, зажав чужие руки чужими коленками. Щёки горели. Стыдно было – жуть, как будто поймали, когда за девчонками в душе подглядывал. Так впрямь ведь подглядывал и впрямь поймали. Сам себя поймал.

Сказал бы кто Максу, что он будет так краснеть, шарахаться и жмуриться, чтобы не подсекать – ржаки было бы на час. Это же мечта любого нормального пацана – подсмотреть, понять, да просто полюбоваться. Макс, в принципе, считал себя нормальным пацаном, но сейчас настаивать на этом было непросто. Ладно, пока надо постараться пережить текущий период, а вернуться к вопросу, может быть, попозже, с какой-нибудь порядочной стороны. А пока я не хочу думать об этом и говорить об этом, вот. Разве что психиатру, если заставят и правильные уколы подберут. А психиатр пусть дальше сам выпутывается.

Но пока надо обойтись без психиатра, решил Макс и распахнул шкаф с одеждой. Чтобы через несколько секунд, изучив полку с бельём, тоскливо констатировать: попробуй тут обойдись.