события заставили меня на некоторое время забыть о ночном происшествии. Рано утром, когда я только вживался в роль главного героя своих остросюжетных сновидений, приперся Валерка. Зинаида открыла ему дверь, даже не удосужившись разбудить меня.

– Кирилл Вацура, вот вам повестка в прокуратуру! – громовым голосом произнес Валерка, нависая над моей кроватью. – Доходы укрываем? Декларации не подаем? А спать спокойно хотите!

Конечно, это было не самым приятным в моей жизни пробуждением от сна, и все же через несколько гадких мгновений душа моя стала петь и плясать. Глядя на друга обалдевшими глазами, я швырнул в него подушку, а следом за ней кинулся в его объятия.

– Черт рогатый! – кричал я, тиская крепкий валеркин торс. – Где ты болтался всю ночь? Теперь будешь жрать осетрину с привкусом сырого гипса!

Завтракали мы на террасе, откуда открывался чудесный вид на море и порт. Откинувшись на спинку стула, Валера срывал с можжевелового куста, который свечой рос рядом, бугристые шишечки и, растирая их в пальцах, вдыхал пряный запах хвои.

– Джином пахнет, – сказал он.

– Ты перепутал следствие и причину, – поправил я, наливая из серебряного кофейника в чашки кофе. – Это джин пахнет можжевельником. Разве у вас в ФСБ этому не учат?

Валера, жмурясь, как сытый кот, улыбнулся, при этом губы его, не размыкаясь, вытянулись на пол лица, а вместе с ними и тонкая ниточка усов с метками седины.

– А я уже не в ФСБ, дружище, – ответил он.

– Это для меня новость, – признался я. – Неужели уволился?

– Можно сказать, что так, – уклончиво ответил Валера.

– И чем ты теперь занимаешься? Бизнесом? Политикой? Или пишешь мемуары?

– И тем, и другим, и третьим понемногу.

– Ты, как всегда, многозначительно немногословен.

– Постой! – рассмеялся Валера, делая глоток кофе. – Я запутался, чего много, а чего немного?

Я хорошо знал его манеру. Прежде чем перейти к серьезному разговору, Валера всегда несколько минут "разминался" ничего не значащей болтовней. Я терпеливо смотрел, как Валера встал из-за стола, неторопливо подошел к двери, ведущей в мой кабинет, и прикрыл ее. Затем вернулся перилам террасы, облокотился на них и посмотрел вниз.

– Четыре метра отвесной бетонной стены, овитой плющом и покрытой скользким мхом, – прокомментировал я. – Как-то я забыл дома ключи, а Зинаида уже ушла. Пытался подняться при помощи веревки с петлей – ничего не вышло. Упал и сломал ногу собаке, которая в это время пробегала подо мной.

Валера повернулся к столу. Лицо его уже было серьезным.

– Мне нужна твоя помощь, – сказал он, садясь на свое место.

Я развел руками, мол, какой разговор, я всегда готов тебе помочь.

– Для начала прочти это письмо, – сказал Валера и вынул из кармана рубашки сложенный вчетверо лист бумаги.

Я развернул его. Текст был отпечатан на принтере, причем издевательски мелким шрифтом.

"Уважаемый господин Нефедов! Не имею права назвать имя человека, который рекомендовал мне Вас в качестве детектива, скажу только, что это один из ваших коллег, с которыми Вы служили в качестве начальника особого отдела 201-й дивизии. Очень надеюсь на Вашу помощь, так как обращаться в официальные госструктуры не могу – дело слишком тонкое, я бы сказала щепетильное, не терпящее ни шума, ни формы, ни стандартных милицейских лиц, которые ничем не замаскировать. Также не могу подробно изложить суть дела в этом письме – боюсь выдать себя с головой.

Я молода, но мое материальное положение уже обязывает быть начеку и быть готовой к любым формам прессинга, включая шантаж и мошенничество. Несколько месяцев назад мне стало ясно, что некие криминальные структуры уже держат меня на крючке. С того дня моя свобода и степень личностного самовыражения уменьшаются с угрожающей быстротой. Я уже многого не могу себе позволить, словно нахожусь в тюрьме или на необитаемом острове. Я чувствую: еще немного, и случится что-то очень страшное.

Простите, но большего я вам рассказать пока не могу. Все остальное – при личной встрече. В представительстве кампании "Олимпия-Трэвэл" в Ялте на Ваше имя будет забронирован билет и выездные документы. Получить Вы их сможете днем 13 июля с.г., за день до отплытия. С собой Вам надо будет иметь только загранпаспорт и желание помочь мне.

Аванс причитающегося вам гонорара (50 %) я положила на счет Сбербанка г. Москвы, оформленный на предъявителя. Сберкнижку отправила заказным письмом. Надеюсь, вы уже получили деньги.

Живу надеждой. Ваша – A."

Я дочитал до конца и поднял на Валеру недоуменный взгляд.

– Так ты решил заняться частным сыском, дружище?

– Она положила на мой счет десять тысяч долларов, – ответил Валера, цепляя вилкой ломтик ветчины.

– Это, конечно, вполне достаточная сумма для того, чтобы кинуться головой вниз со скалы, и только потом полюбопытствовать, вода внизу или камни.

– Это вполне достаточная сумма для того, чтобы уволенный в запас офицер с удовольствием вернулся к своим обязанностям, – на свой лад перекрутил мои слова Валера.

– Не хитри, – погрозил я другу пальцем. – Ей кто-то тебя порекомендовал в качестве детектива. Значит, ты до этого письма уже занимался сыском.

– Вопрос не в этом! – Валера легко вышел из угла, в который я его загнал. – Вопрос в другом. Я предлагаю тебе вместе со мной взяться за это дело. Сумму гонорара, которую, надеюсь, ты уже подсчитал, мы разделим пополам. Неплохой заработок за две-три недели интеллектуального труда?

Чего я не умею, так это отказывать своим друзьям сразу, хотя категорично отрицательный ответ уже был готов. Я прикрыл лицо письмом, перечитывая его еще раз.

– Видишь ли, – произнес я из-за письма. – Частным сыском я давно уже не занимаюсь. Завязал навсегда. Ушел в отставку. На пенсию. Умер! Пшик – и нет меня.

Валера поднялся из-за стола, подошел ко мне и вытянул лист из моих пальцев.

– Я часто обращаюсь к тебе с просьбами? – спросил он, пытливо глядя мне в глаза.

– Валера! – покачал я головой, чувствуя, что друг сейчас начнет использовать запрещенный прием, то есть давить на нашу с ним дружбу, на афганские передряги, на горькую чашу, выпитую вместе до дна, и тому подобное. – Валера, дорогой! Ну-ка, прикинь: каждый