Я тоже достал портмоне и с некоторым сомнением посмотрел на свои купюры. Рубль? Бумажный? Нашлась только десятка с изображением Красноярской ГЭС.

— Я положу за вас, — сказала Зоя. — Вот, — передала мне две хрустящие бумажки с портретом Пушкина.

Пушкин наше все, мелькнуло в голове. Таких денег я не видел. Рядом с портретом значилось «Один рубль. Казначейский билет. Образца 1961 года».

— Так вы согласны? — еще раз спросила Зоя. — Тогда попросим Сурена включить вас в список. Пойдете разнорабочим. Сурен, — окликнула она бритого наголо молодца, — нам разнорабочие нужны?

— Нам нужны разноученые, — хмуро сказал Сурен. — Так ведь, Саша? — толкнул бородача, который тихо переговаривался с миниатюрной брюнеткой.

— Нам все нужны, — махнул рукой Саша. — Лишь бы голова на плечах имелась.

— У Димы она имеется, — сказала Зоя и рукой, словно гладя, провела мне по голове.

— Трудовая имеется? — Сурен закурил. — Хотя, о чем я… Ладно, напишите заявление, а я получу на вас продпаёк и проездные. Дима? Горин? — Зажав папиросу в зубах, он извлек крошечный блокнотик и еще более крошечным карандашом, тонувшем в его кулачище, что-то записал. — На сколько товарищ вливается в наш коллектив?

— По полной, — сказал я.

— Полторы декады? Это хорошо, — Сурен убрал блокнотик. — Мы в «Радуге» расположились. Или вы местный? Ага, значит номерок вам тоже придется обеспечить… Верочка, — окликнул он миниатюрную брюнетку, — у нас как с номерами?

— Ты же знаешь, Суренчик, — хихикнула брюнетка, — мест нет. У них эта табличка к стойке вот такими болтами привинчена.

— Как привинтили, так и отвинтят, — сказал суровый, коротко стриженный молодец, до того не подававший признаков навыков вербального общения. Полосатая футболка туго натянулась на плечах, будто он уже сейчас был готов исполнить угрозу. — И там бюрократы засели, шерсть на ушах.

— Ладно, разберемся, — сказал бородатый Саша. — Пошли, что ли? Нам еще долго топать…

— У меня машина рядом, — сказал я. — Все, наверное, не поместятся, но…

— Благодетель! — Всплеснула ладошками брюнетка. — А я ноги стоптала, вот, — и она вытянула вперед изящную ножку, обутую в белую туфлю. — Посмотрите, посмотрите!

Все с интересом посмотрели, а я пошел за машиной.

Уместились все. Это казалось невозможным, но ребята — Сурен, бородатый Саша и молчаливый Витька упаковались на заднее сиденье, к ним на колени забрались брюнетка Валя и вырвавшаяся из «Спинозы» Света, которая никак не могла завершить свой рок-н-рольный марафон. Зоя села рядом.

— Вот туда, — махнула она вдоль по главной улице. — Мимо памятника. Который стоит.

— Кто ж его посадит, — буркнул молчаливый Витька. Ему пришлось туже всех. Он согнулся вперед, положив могучие руки на спинки моего и Зоиного кресла, чтобы Сурен и Саша могли удобнее устроиться.

— Интересно, а есть такие памятники, которые лежат? — спросила запыхавшаяся и до сих пор не отдышавшаяся Света.

— Памятник лежачему мещанину, — сказал Саша. — Давно поря изваять. Дабы искоренить.

— А это ваша машина? — спросила бойкая Валя.

— Отцовская, — честно признался я.

— Я думала, вы ее в прокате взяли, — мне показалось, она слегка разочарована.

— Тяжелое бремя наследственности, — хохотнул Сурен. — Вы не обращайте внимания, Дмитрий. Валентина максималистка. Она считает, человек должен шествовать по жизни максимально налегке. Жить в общежитиях или гостиницах, питаться в столовых, брать в прокате автомобили… ай! — Валя его ущипнула. — Валечка, я не против! Я только за! Мы ведь так и живем! У меня даже квартиры нет!

— У тебя их три было, — хмуро сказал Витька. — Ты все профукал. Женам оставил, ловелас.

— Он поступил как настоящий джентельмен, — сказала Света и погладила Сурена по голове. — Молодец, Суренчик, женись и дальше.

Я вел машину, подчиняясь указаниям Зои, одновременно прислушиваясь к пикировкам новых знакомых. Странная мысль свербила — не сон ли? Странное ощущение, которое охватывает, когда наступает глубокая ночь, хочется спать, но ты по каким-то причинам продолжаешь бодрствовать. Город вокруг спал. Горели огни фонарей вдоль дорог, да редкие окна в пятиэтажках. Никаких рекламных стендов, круглосуточных киосков и маленьких магазинчиков. Тут вообще отсутствовала реклама. Разве что кроме горевшей напротив кафе неоновым светом. Про полеты на самолетах Аэрофлота. Хотя нет, вот еще зажглась зеленоватым светом: «Товарищи автомобилисты! Уступайте пешеходам!»

— Теперь сюда, — тронула меня за руку Зоя. — Вот наша гостиница.

Стоянка пустовала. Я запер машину и вошел внутрь. За стойкой с прикрученной табличкой «Мест нет» позевывала солидная тетя, никак не подходящая на роль девушки на ресепшине.

— Это он? — спросила она Зою.

— Да, его на одну ночь надо устроить, если можно…

— На одну ночь можно, — неожиданно мирно сказала тетя. — У нас место в двукоечном номере освободилось. Там товарищ заселился, вот к нему и подселим. Давайте паспорт, товарищ…

— Документы завтра подвезут, — быстро сказала Зоя. — Может, с утра оформимся, а?

Поднимаясь по лестнице, я сказал:

— Не думал, что у тебя получится.

— Сегодня смена хорошая, — объяснила девушка. — Без волокиты и мещанских заморочек. Вот, наверное, — показала на дверь.

Я сверился с номерком на ключе.

— Спокойной ночи, — сказала Зоя. — Утро вечера мудренее.

— Спокойной ночи, — ответил я. Неимоверно хотелось спать.

В номере оказался включен телевизор. Невыносимо древний, архаичный, с маленьким черно-белым экранчиком. Удивительно, что он вообще имелся в номере, который, как и гостиница, словно сошли с картинок, фотографий и киноэкранов шестидесятых годов. Скорее всего, это пристанище командированных возвели во времена рождения литерного городка вокруг жутко секретного завода или испытательного научного полигона, так с тех пор даже мебель не меняли, не говоря о внутреннем интерьере.

Мой сосед, о котором предупредила дама, спал на правой кровати, укутавшись с головой в пододеяльник. Само одеяло сбилось к ногам. В номере было душновато, несмотря на открытую форточку в брутально деревянных рамах. На широком подоконнике стояла пепельница, забитая окурками. Имелся цветок, фикус кажется. А может и не фикус. Но тоже, оттуда, родом из Оттепели.

Звук телевизора был приглушен, поэтому я не сразу обратил внимания, что он транслирует. Света от экранчика вполне хватало разоблачиться, бросив одежду на пустующее кресло, современника фикуса и вполне гармонирующего с общим временным континуумом гостиницы — видел я такое несколько раз в кино тех годов и на фотографиях в старых журналах «Смена», грудой хранившихся на даче.

Приняв водные процедуры, я сел на кровать и потянулся выключить почти беззвучно работающий телевизор со странным названием «Вечер-3». Хорошее название. Подходящее. И фильм шел под стать этому славному бойцу телевизионного лампового фронта с молодыми Яковлевым, Анофриевым. «Друзья и годы», сразу же вспомнил я. Ну, надо же. Гармония.