«Высокомерный ублюдок», – подумала Эми. Стивену Лайонсу было далеко за пятьдесят, и он явно мнил себя персонажем из «Безумцев»[2]. Эми не хотелось признаваться себе в том, что это утверждение недалеко от истины. Покрой его пиджака был идеальным, у холодных пронзительных глаз был тот же оттенок голубого льда, что и у глаз его сына. Подобное высокомерие могло быть свойственно лишь тому, у кого в банке лежат миллионы, а необходимость доказывать свою значимость давно отпала.

За спиной у Эми звучали голоса и смех тех, кто продолжал веселиться на вечеринке. Играла живая музыка, и девушка представила, как пожилые парочки выходят танцевать и вытягивают руки, чтобы ни в коем случае не коснуться друг друга больше, чем положено.

– Прощайте, мистер Лайонс, – сказала Эми, не глядя ему в глаза.

– Стивен, – легко поправил он, выдыхая через нос длинные струи дыма.

– Прощайте, Стивен, – проговорила она, чувствуя, как ее руки покрываются мурашками.

– Тебе нужна машина? Или деньги на такси?

– Мне не нужны ваши деньги, – ответила Эми. – И никогда не были нужны, – тихо добавила она, когда он шагнул ближе.

– Я знаю, что для тебя это сложно. – Насмешка на лице Стивена Лайонса сменилась деловой озабоченностью. – Но ты должна быть реалисткой. Речь идет о карьере Дэниела, а не о ваших с ним отношениях.

– Что, безусловно, связано между собой, – сказала Эми, ненавидя горечь в своем голосе.

Но к чему ее скрывать? Они оба знали, что ее только что бросили, отдав предпочтение работе.

Стивен склонил голову набок – поза, выражавшая симпатию с изрядной долей снисходительности.

– Я уверен, что Дэниелу ты не безразлична, – сказал он. – Но ты должна понять, что он стремится раскрыть свой потенциал. И всегда стремился к этому. Дэниел выкладывался до конца, лишь бы удержаться на первых позициях.

– А я могу всему этому помешать?

Стивен скорчил гримасу.

– Эми, назначение в Вашингтон – это всего лишь начало пути Дэниела. Entre nous[3], речь идет о должности посла в течение трех или четырех лет. Тебе известно, как редко кто-либо может занять главный дипломатический пост до достижения тридцати пяти лет?

Он затоптал окурок и продолжил:

– Дэниел хочет пройти этот путь до конца. Мы знаем, что он может добиться многого: стать нашим постоянным представителем во Франции, черт, да даже полномочным послом в США. А чтобы это произошло, чтобы он мог выполнять свои обязанности наилучшим образом, ему нужна достойная спутница жизни.

– Вы считаете, что я не захочу его поддержать?

– Нет, ты не сможешь этого сделать. Жена главного посла – довольно специфическая роль. Ей нужно знать правила этикета, уметь вести светские беседы, справляться с деликатными ситуациями.

– Все дело в артишоке, я правильно поняла?

Стивен рассмеялся, и его взгляд задержался на ее фигуре чуть дольше, чем это было необходимо.

– Нет, дело вовсе не в артишоке.

Он сунул руку в карман и вытащил оттуда визитку.

– Мне нужно возвращаться, – сказал он наконец. – Но, возможно, мы сможем встретиться снова, в более приятной обстановке. Я в свое время тоже увлекался танцовщицами. А от старых привычек сложно избавиться, как говорится. – Слово «танцовщицы» он произнес так, словно оно почти ничем не отличалось от слова «проститутки».

– Да пошел ты! – зарычала Эми, и горячие слезы унижения снова подступили к ее глазам.

– Думаю, мой сын еще легко отделался. Не хватало услышать такое в посольстве, – сказал Стивен, исчезая в павильоне.

Эми вышла из метро на Лестер-сквер и пошла пешком. Улицы Лондона искрились, как фейерверки в ночном небе, машины сигналили, когда она пробиралась между ними, едва осознавая, насколько они близко и как быстро могут сбить ее при переходе через Шафтсбери-авеню в глубину Сохо. Глотая слезы, Эми напоминала себе о том, что она сильная – нельзя вырасти среди нью-йоркских «синих воротничков»[4] и позволять мужчинам задевать тебя за живое, – но к тому времени, как она добралась до театра «Бервик», глаза у нее покраснели.

Представление давно уже закончилось, и на улице прогуливались лишь немногочисленные прохожие, пьяницы и заядлые театралы, которые топтались у заднего входа в надежде увидеть кого-то из звезд. Эми присоединилась к ним, прислонилась к стене и сняла туфли, чтобы помассировать онемевшие пальцы. Туфли, которые она выбирала, чтобы продемонстрировать Дэниелу свою сексуальность и светскость. «Туфли, дополняющие наряд, в котором ты собиралась принять предложение руки и сердца», – насмешливо напомнил ей внутренний голос. Туфли, которые она намеревалась хранить всю жизнь; туфли, которые со временем обрели бы для нее особое значение. Что ж, как только она доберется домой – когда бы это ни произошло, – она отправит их прямиком в мусорную корзину. Они стали грязными и бесформенными и вдобавок слишком сильно жали.

– Боже мой, девочка, ты выглядишь так, словно на тебя обрушились небеса!

Эми вздохнула с облегчением, увидев свою подругу, Энни Чепман, выбегающую из дверей для персонала.

– Что-то вроде того, – сказала она, снова готовая расплакаться навзрыд.

Энни заметила потеки слез на щеках у своей подруги и притянула ее к себе.

– Боже мой, солнышко, что случилось? Когда ты написала мне, что это срочно, я начала волноваться, а выглядишь ты… Похоже, тебя лучше забрать в Птичье Гнездышко, а?

Эми поперхнулась смешком, зная, что подруга немедленно оценила ситуацию и взяла ее под свой контроль. Энни Чепман заведовала париками в самых разных шоу и обожала свою профессию, позволявшую сочетать особенности ее колоритной личности и врожденные наклонности тетушки-наседки. Ее стул для примерок выполнял одновременно функции парикмахерского кресла и кушетки психолога: актеры знали, что могут рассказать Энни что угодно, а она с готовностью добавляла в любое дело по чайной ложке своей житейской мудрости.

– Энни, он порвал со мной, – прошептала Эми, слишком злая и слишком потрясенная, чтобы называть Дэниела по имени.

– Я так и поняла, милая, – ответила Энни, закутывая ее плечи в свою шубку «под леопарда».

– Нет-нет, ты же замерзнешь, – запротестовала Эми, кивая на ее платье в стиле пятидесятых.

– Я думаю, что справлюсь, дорогая, – на мне куда больше необходимой прослойки, чем на твоей костлявой заднице. Давай, пойдем. И думаю, неплохо бы нам зайти по дороге за китайской едой.