Что ж, идея сама по себе хорошая, но, как и следовало ожидать, претворяемая в жизнь папой ватиканским, она была обречена на провал.

Первым делом, папа ватиканский создал комиссию по исчислению чиновников. Комиссия, как полагается, работала долго, но когда, наконец, принесла итоговую цифру, папу ватиканского от изумления хватил удар. Немедленно была сформирована комиссия по выяснению причин папиного удара. Пока комиссия работала, папа пришёл в себя и смог сам объяснить причину удара. Разумеется, тут же образовали комиссию, коей следовало выяснить, по чьей злой воле была создана бессмысленная комиссия по расследованию причин удара. А вслед за тем, и целый комитет организовали, в обязанности коего входило предотвращение в будущем создания бессмысленных комиссий и государственных органов.

Много было создано комиссий, комитетов, министерств и коллегий в ходе решительной борьбы с непомерно раздутым бюрократическим аппаратом Ватиканской державы. Рассказывая обо всём этом, Лютер обычно начинал путаться в этом калейдоскопе учреждений, примерно в том месте, где папа ватиканский предложил экспортировать излишки чиновников в вест-индские колонии, после чего тут же было создано целое министерство, принявшееся активно имитировать бурную деятельность…

Итог, разумеется, мог ещё в самом начале мероприятия предсказать любой мало-мальски прозорливый протестант: вся эта кипучая деятельность по уменьшению количества чиновников достигла решительно противоположного результата – поголовье чиновников возросло на 273%.

«Ей же ей, лучше бы папа ватиканский занялся богоборчеством – всё бы больше пользы было для христианства!» – заключал свой рассказ Лютер.

Долгое время семья Лютеров жила в огромном многоквартирном доме, где постоянно хлопали двери и из общей кухни доносились брань и мордобитие. Обитатели этого большого и отнюдь не дружного дома делили кров с живностью, по большей части нежеланной. Когда же по железной дороге, проходившей рядом с домом, грохотал товарный состав, жизнь и вовсе казалась невыносимо тусклой и унылой. Повеситься, конечно, не хотелось, но, определённо, было желание бежать без оглядки из этого гиблого места при первой же возможности.

Вполне естественно, что когда Мартин Лютер стал профессором с соответствующим окладом, семья Лютеров тут же переехала в тихий фешенебельный район, где не было никаких многоквартирных домов и железных дорог, но вдоль улиц выстроились утопавшие в зелени и уюте коттеджи.

Жизнь наладилась и приобрела цикличный вид в своей размеренности и бесприключенчестве. В доме Лютеров постоянно билась посуда, поэтому они жили вполне себе счастливо. Вопросы стали появляться лишь тогда, когда эта посуда стала биться без участия домочадцев. Пройдя все полагающиеся стадии – скептицизма, сомнения, страха, паники – семья решила обратиться к опытному теологу. Теолог, в итоге, оказался неопытным и убежал после первой же полетевшей, как ему показалось, в него чашки. Делать нечего, стали пробовать все возможные методы, дабы утихомирить таинственную напасть, коей и имени-то не было.

И вот однажды, роясь в архиве местной жилконторы, Лютер наткнулся на свидетельство, что дом их стоит на месте старого иудейского кладбища. Причём, недобросовестный застройщик знал об этом, но из чувства бессмысленного злодейства, глазом не моргнув, построил на этом месте дом. А потом, не моргнув вторым глазом, в результате грязной аферы обманул заказчика, в результате чего тот лишился денег и дома. Заказчик оставил всякую надежду в Старом Свете, устроился кочегаром на пароход, оправлявшийся в Америку, где начал новую жизнь и стал миллиардером.

Дом же, спустя много лет, «поплыл» и заметно накренился, так как стоял не на твёрдой земле, а на почве, прежде многократно вспаханной могильщиками. После этого, повинуясь законам божественной физики, все, что было на полках не прибито, стало время от времени падать.

А «Домом с привидениями» соседи назвали особняк Лютеров после того, как на Хэллоуин хозяева, все до одного, вырядились в костюмы привидений и напугали соседских ребятишек и полицейских, патрулировавших район.

Однажды Лютеру понадобилась какая-то справка. Делать нечего, вздохнул Лютер тяжко, собрался и пошёл в Бюрократический квартал. А это был такой квартал – в тёмный лес с разбойниками люди охотнее отправлялись, чем туда.

Идёт Лютер по бесконечным мрачным коридорам, тихо кругом, только слышно, как перья за дверьми скрипят, да бумага шелестит. Час ходит, два, совсем заблудился, в какую дверь ни заглянет, только попытается спросить, тут же в ответ получает торопливо-деловитое: «Ничего не решаю. Всё наверх». Пробежит по коридору редкий чиновник, Лютер пытается его остановить, а он мягко-настойчиво выворачивается, бормоча стандартное заклинание: «Ничего не решаю, всё наверх», и исчезает за какой-нибудь дверью. Смотрит Лютер, и словно бы и не было никого несколько секунд назад, только лёгкий запах серы в воздухе витает. В совершеннейшем отчаянии Лютер заглядывает в очередной кабинет, видит: за столом, уткнувшись в бумагу, сидит человек, пишет что-то. Оба готовятся вступить в отрепетированный уже до мельчайшей запятой диалог, как вдруг происходит сбой в программе (Здесь мы наблюдаем анахронизм: в Средневековье в программах никогда не было сбоя – прим. ред.). Они узнают друг друга: когда-то вместе учились в школе, потом Лютер пошёл в монахи, а его приятель – в разбойники. Радость, объятья, стандартные вопросы: «Как дела?», «Что ты думаешь о новых инициативах папы ватиканского?», «Скоро ли уже Конец Света, и какие знамения его предвещают?» и тому подобное. Старинный приятель сообщил, что теперь его зовут Бюрократий, и было видно, что он весьма гордится своей находчивостью.

Наконец, Лютер спросил, почему Бюрократий решил сменить профессию и из разбойника сделаться чиновником. На что Бюрократий отвечает, что меж профессиями разбойника и чиновника разница не столь уж велика, зато вторым быть безопаснее.

– Представь, – с жаром объяснял он, – другие горбатятся, чтобы заработать свои жалкие монеты, а эти двое вмиг присваивают себе часть богатства этих несчастных: разбойнику люди отдают деньги на большой дороге, чтобы он позволил им пройти, проехать, жить дальше, а чиновнику они дают деньги в тиши кабинета, чтобы он позволил им открыть лавку, купить землю или выехать заграницу. Только разбойнику приходится отнимать чужое силой, да ещё и жизнью при этом рисковать, а чиновнику люди сами несут своё добро, лишь бы тот разрешение дал какое следует – мы ведь тут круглыми днями только тем и занимаемся, что разрешения выдаём. В общем, поразмыслил я, поднакопил монет и устроился чиновником.

Долго ли они так общались, но наступило священное время Второго Обеда…

Собираясь уже спешно покинуть кабинет, Лютер вдруг вспомнил, зачем пришёл в Бюрократический квартал. И спрашивает он своего старого приятеля, может ли тот помочь выправить необходимую справку, на что Бюрократий Лютеру так мягко, по-дружески говорит:

– Пойми, я ничего не решаю, тебе бы наверх надобно.