Отец ворвался на кухню и сгреб маму в объятия. Они делали так каждый вечер. Беззастенчивые проявления любви — и не важно, кто стоял рядом. Отец походил на Поля Баньяна,[19] обнимающего куколку из «Маленького мира».[20]

Парк дернул брата за рукав.

— Пошли.

Они подождут в импале. Отец выйдет через минуту — как только переоденется в свой гигантский добок.

Элеанора

Элеанора никак не могла привыкнуть к такому раннему ужину.

Когда это началось?.. В старом доме они ели все вместе, даже Ричи. Нельзя сказать, что Элеанора скучала по его компании за ужином. Но создавалось впечатление, что мать хотела убрать детей с глаз долой до того, как Ричи придет с работы.

Даже еда была разной. Дети получат сырный сэндвич, а Ричи — стейк. Элеанора не возражала против сырного сэндвича — отличная перемена после бобового супа, бобов с рисом и huevos у frijoles…[21]

После ужина Элеанора уходила в комнату детей, чтобы почитать, а младшие шли на прогулку. Всегда. Каждый день. Что они будут делать, когда станет холодно и темнеть будет рано? Все набьются в детскую? Вот жуть-то начнется. Ужасы из дневника Анны Франк.

Элеанора взобралась на кровать и достала свое канцелярское богатство. Дурацкий серый кот опять спал на ее постели. Она столкнула его вниз.

Открыв грейпфрутовую коробку, Элеанора порылась в ней. Она собиралась написать несколько писем друзьям из старой школы. Уходя оттуда, она ни с кем не успела попрощаться. Мать свалилась как снег на голову и выволокла Элеанору из класса: «Собирай вещи, ты едешь домой!»

Мать была так счастлива!

И Элеанора тоже…

Они поехали прямо на север. По пути в новый дом завернули в «Бургер-Кинг». Мать сжимала руку Элеаноры, и та притворялась, что не замечает синяков на мамином запястье…

Дверь спальни распахнулась. Вошла младшая сестра, прижимая к себе кота.

— Мама хочет, чтобы ты не закрывала дверь, — сказала Мэйси. — Чтобы получился сквозняк.

Все окна в доме были нараспашку — но ни малейших признаков сквозняка. Теперь, когда дверь открылась, Элеанора увидела Ричи, сидевшего на диване. Она поспешно укрылась за бортиком кровати — насколько было возможно.

— А что ты делаешь? — спросила Мэйси.

— Пишу письмо.

— Кому?

— Пока не знаю.

— Можно к тебе?

— Нет.

Сейчас Элеанору беспокоило только одно: лишь бы никто не добрался до коробки. Еще не хватало, чтобы Мэйси увидела цветные карандаши и чистую бумагу. А еще… еще ей хотелось наказать Мэйси за то, что та сидела на коленях у Ричи.

Раньше такого не бывало.

До того, как Ричи выкинул Элеанору вон, все дети были дружно против него. Возможно, Элеанора ненавидела его больше всех и не стеснялась это показать, но все они были на ее стороне. И Бен, и Мэйси, и даже Маус. Маус крал сигареты Ричи и прятал их. И именно Мауса дети отправили стучать в мамину дверь, когда услышали скрип матрасных пружин…

Когда за дверью раздалось нечто похуже скрипа пружин — вскрики и плач, они — все пятеро — собрались вместе на кровати Элеаноры (в старом доме у каждого была собственная кровать).

Тогда Мэйси сидела справа от Элеаноры. Маус плакал. Бен был бледен и задумчив. Элеанора закрыла глаза.

— Я его ненавижу, — сказала она.

— И я ненавижу. Хочу, чтобы он умер, — отозвалась Мэйси.

— Пусть свалится с лестницы на работе.

— Пусть его собьет фургон.

— Мусоровоз.

— Да, — сказала Мэйси, скрипнув зубами, — и весь мусор высыплется на труп.

— А потом его переедет автобус.

— Да.

— Хочу быть в этом автобусе…

Мэйси положила кота на постель Элеаноры.

— Ему нравится тут спать.

— Ты тоже зовешь Ричи папой? — спросила Элеанора.

— Он теперь наш папа, — откликнулась Мэйси.

Элеанора проснулась среди ночи. Ричи задремал в гостиной, не выключив телевизор. Пробираясь в ванную, Элеанора почти не дышала. И боялась спускать воду в туалете.

Вернувшись в спальню, она закрыла дверь. Нахрен свежий воздух.

Парк

— Я подумываю позвать Ким на свидание, — сказал Кэл.

— Не стоит, — откликнулся Парк.

— Почему нет?

Они сидели в библиотеке. Предполагалось, что они разучивают стихи. Кэл уже выбрал короткое стихотворение о девушке по имени Юлия и о том, как тает ее одежда. («Пошло», — сказал Парк. «Не может быть, — возразил Кэл, — этому стишку триста лет»[22]).

— Потому что это Ким, — сказал Парк. — Нельзя просто так взять и пригласить Ким. Ты глянь на нее.

Ким сидела за соседним столом в компании двух других девочек.

— Вот именно, глянь, — откликнулся Кэл. — Она просто отпад.

— Боже, — сказал Парк, — что за словечки.

— Какие? Отпад? Отпад — значит офигенная.

— В «Трэшере» вычитал? Или типа того?

— Так люди узнают новые слова, Парк, — Кэл постучал по книжке стихов, — они читают.

— Слишком уж ты стараешься.

— Она отпадная, — сказал Кэл, кивая в сторону Ким. И достал из рюкзака пачку жвачки.

Парк посмотрел на Ким. Короткие светлые волосы и тяжелые завитки челки. Единственная в школе, у кого есть настоящие часы «Swatch». Чистюля. Она бы, пожалуй, даже встретиться глазами с Кэлом поостереглась — опасаясь, что его взгляд оставит на ней пятно…

— Это мой год! — заявил Кэл. — Хочу завести девушку.

— Но, может, не Ким?

— Почему не Ким? Думаешь, высоко замахнулся?

Парк окинул его взглядом. Кэл недурен собой. Он походил на высокого Барни Раббла…[23] Кусочки жвачки уже прилипли к его зубам.

— Замахивайся где-нибудь еще, — буркнул Парк.

— А вот хрен, — отозвался Кэл. — Я начинаю сверху. И тебе тоже добуду девушку.