Пришлось вставить в новый бинокль ночные бленды (совсем как на приеме у окулиста). Эффект оказался потрясающий! Я тут же без проблем разглядела часть цифр и букв на номерах. Ну может, самую чуточку домыслила...

Зато все остальное было как на ладони. Прямо перед носом у меня болтался зеленый крокодильчик — за задним стеклом первого автомобиля, чуть подальше — обезьянка на зеркале заднего вида второй машины, вот и третий автомобиль, пожалуйста вам...

В третьем автомобиле кто-то сидел. Двое мужчин на передних сиденьях. Ладно, опишу-ка их, решила я, войдя в роль своего свидетеля. В конце концов, от его зрения зависело, куда повернет сюжет!

Разговор в машине происходил весьма бурный: мужчины энергично двигались, дергали головами, один в гневе бил рукой по рулю, другой надувал щеки, будто пар выпускал, — видно все прекрасно! Ну и бинокль! Чудо, а не бинокль! Потом ссора вроде стала стихать, наконец стороны пришли к согласию: тот, который сидел за рулем, качал головой и вздыхал, а у его пассажира выражение лица сделалось смешанное — радостное и в то же время подозрительное, просветленное и вместе с тем угрожающее. Эта парочка даже заинтересовала меня — как писателя, разумеется. Я бы их подслушала с удовольствием. И без зазрения совести.

Я даже разглядела узор на галстуке одного (второй был без галстука, в свитере). Парочка сердечно распрощалась, пассажир вышел. Открыв дверь второй машины, он достал какой-то предмет величиной с обувную коробку, вручил его собеседнику, потом сел за руль (это, наверное, была его машина) и укатил. Первый последовал за ним.

Я обрадовалась, что наконец смогу разглядеть номера, и схватилась за ручку. Впереди ехал «пежо», а за ним «мерседес». Номера в бинокле были огромные, как буйволы.

Только когда я тщательно записала номера, до меня дошло, что они мне совершенно без надобности. Я ведь всего лишь проверяла бинокль. Качество отменное, все видно, сюжетный ход со свидетелем пойдет в дело, понадобятся только небольшие изменения...

С тем я и успокоилась.

Витек, мой племянник (точнее говоря, супруг племянницы моего мужа), прибыл ко мне с двумя упаковками баночного пива. Вот

и славно, не придется переть тяжести по лестнице в доме без лифта. Только племянник был какой-то хмурый и недовольный.

— Чего это с тобой? — воинственно вопросила я, сразу же открывая холодильник. — Пиво, оно и в банке пиво, на кой тягать лишний груз в виде стекла? Легковато показалось? То есть я хотела сказать — спасибо тебе огромное.

— Я не поэтому... — буркнул Витек.

— Может, переутомился? — забеспокоилась я. — Так скажи прямо, в следующий раз кого-нибудь другого снаряжу. Или решу проблему кардинально: дам взятку за вывод участка из сельхозугодий, перееду в свой дом и наконец избавлюсь от этой проклятой лестницы...

— Да не в том дело, — прервал меня Витек и пододвинул вторую упаковку поближе к холодильнику. Голос у него стал вроде пободрее, хотя мрачные нотки еще слышались. — Влезет?

— Влезет, влезет.

— Не такие уж эти банки и тяжелые. Не в этом дело.

— А в чем? У тебя недовольство на физиономии написано. Что стряслось?

Теперь лицо Витека перекосилось от омерзения.

— На такое зрелище напоролся, прямо дурно стало. Сейчас вернусь домой и тяпну виски. Все, сегодня уже никуда не поеду. На меня не рассчитывай.

— Не буду, — успокаивающе сказала я, закрывая холодильник. Осталось только отфутболить в прихожую картонные коробки. — За пиво я примусь не сразу. В случае чего сама привезу. Так что за зрелище-то?

— Сейчас. Водички только выпью. Коробки тебе нужны? А то заберу и выброшу.

— Не нужны. Вот был бы камин, в растопку пошли бы. А так выкину их вместе с прочим мусором. Чего тебе бегать к мусорным контейнерам со всякой мелочью.

— На помойке отдохнет взгляд, — просветил меня Витек, допив прямо из бутылки последние капли минеральной воды. — Вот и бутылочку заберу. Еще минералка есть? Говорят, сильные ощущения должны идти по нарастающей. Или чередоваться. Не рекомендуется, чтобы все сразу. А то может случиться шок. С этой точки зрения помойка в самый раз.

Я села за кухонный стол, никогда в жизни у меня не получалось беседовать стоя.

— Ну хорошо, что ты там сподобился увидеть? — спросила я с любопытством. — Если тебя так тянет на помойку, та еще, наверное, была картина. Рассказывай.

— Труп, — ответил Витек и тоже сел. — Средней лежалости.

— Значит, срок уже истек? Негоден был к употреблению?

— О господи... К какому еще употреблению?!

— Ну там, людоеды. Гиены всякие полакомиться тоже не прочь. Думаешь, отказались бы?

Тут воображение у Витека явно заработало на всю катушку, но он сумел-таки взять себя в руки.

— Насчет гиен я не в курсе. Опрос среди них проводить не собираюсь. А вот рыбы... Тьфу, холера. Ох, не скоро я теперь выберусь на рыбалку.

Ага, должно быть, Витек обнаружил утопленника, какое-то время служившего кормовой базой для морской фауны.

— Ты только не расстраивайся так. Пройдет. Что уж животинка ухватила, то ее... Ты сам его выловил? И где? Ты ведь к морю вроде не ездил?

Витек глубоко вздохнул:

— Мне бы виски капельку... Нет, у моря я не был. И не вылавливал я его. Хотя какая, к свиньям, разница. Корешок меня уболтал, дурака, вот я с ним и поперся в Вилянов. Рыбу ловить. Там ведь не то пруды, не то озерца, не то каналы... Знаешь те места?

— Не очень. По-моему, там все-таки речка. Я по тем краям проезжала на машине пару раз. В общих чертах пейзаж мне знаком. И что?

— И чего мне только в голову взбрело! Сам не понимаю. Я ведь ловлю только на спиннинг, а корешок — на удочку. И ведь уломал меня, сели мы перед рассветом в мою машину. Солнышко взошло, а мы уже на месте...

— Твое любимое время суток.

— Время-то было в самый раз. Только что толку? Этот жлоб так подсек, что рыба вместе с крючком застряла в камышах, осоке и всякой гадости, которая растет вдоль берега. Туда и не спустишься толком... Вот выбрал местечко! Ну, приятель мой все-таки сполз кое-как, я еще жердины ему подавал, чтобы вниз не загремел... И тут он как заорет! Я подумал, то ли рехнулся, то ли акула какая приблудилась. А он вверх по бережку взлетел, как обезьяна по дереву, и блажит, что на труп наступил. Я не поверил.

Тут Витек смолк. Вдох-выдох. Вдох-выдох.

— И что? — поторопила я. — Ну же...

— Спустился глянуть. И чего поперся! Прямо помутнение рассудка какое-то.

— Труп был на месте?

— Во всей красе.

— Словом, не очень с виду, да?

— Не то слово.

— И что?