– Рак?

Он кивнул и слегка коснулся груди.

– В лёгких. Но есть метастазы в печени и костях, говорят доктора, и… Плохо дело.

Элоиза снова взялась за стул дрожащими руками и села.

– Но тебя… тебя лечат?

Он покачал головой.

– Уже нет. Больше уже ничего нельзя сделать.

Элоиза подняла глаза к потолку, пытаясь сдержать слёзы.

– Всё в порядке, – сказал он. – Я примирился с этим. А теперь, когда я увидел тебя в последний раз, я готов умереть. Я не боюсь.

– Сколько тебе осталось?

– Говорят, шесть месяцев. Девять, если повезёт. Но… – он чуть покачал головой. – Я не собираюсь задерживаться здесь так надолго.

Они долго смотрели друг на друга.

Он улыбнулся.

Элоиза сделала глубокий, судорожный вдох.

– Ты был для меня целым миром, ты знаешь это?

– А ты – для меня.

Она кивнула и немного помолчала. Затем решительно вытерла слёзы.

– Значит, ты говоришь, что Анна Киль выйдет со мной на связь? У неё вся остальная информация?

– Да.

– Хорошо.

Элоиза встала и направилась к двери.

– Подожди! – Его голос был полон отчаяния.

Элоиза обернулась и выжидающе посмотрела на него.

Он смотрел на неё широко раскрытыми влажными глазами.

– Я люблю тебя.

Его слова прозвучали не как утверждение, а как мольба.

Она грустно улыбнулась ему.

– Прощай, папа.

Когда шасси были выпущены, прозвучал удар, и женщина, сидевшая в соседнем с Шефером кресле, так сильно вцепилась в подлокотник, что костяшки на её руках побелели.

Он окинул её взглядом. Пигментные пятнышки на морщинистом лбу и мимические морщинки вокруг серо-зелёных глаз подсказывали, что ей должно было быть чуть за семьдесят. Она была привлекательна. Женственная и элегантная, с приятными чертами лица, придававшими ей вид человека, прожившего богатую, безмятежную жизнь. Но сейчас она выглядела перенапряжённой. Она отвернулась и прижалась головой к тёмно-синему подголовнику, закрыв глаза и отрывисто дыша.

Шефер наклонился к ней.

– Я полагаю, вы не привыкли летать?

Женщина открыла глаза, чтобы увидеть, кто с ней заговорил. Её глаза бегали из стороны в сторону, пока она не встретилась взглядом с Шефером. Сперва она немного смутилась. Затем покачала головой.

– Нет. Не нравится мне это.

– Но вы же, вероятно, слышали статистику? – Он ободряюще улыбнулся. – Это самый безопасный вид транспорта.

Самолёт сильно наклонился вправо, так что в овальном окошке над плечом женщины больше не было видно неба. Она ойкнула и снова крепко зажмурилась.

Шефер посмотрел в иллюминатор на землю и увидел, что они пролетали над дорогой. Машины казались размером с горошину и походили на муравьёв, которые длинной вереницей тянулись по асфальту, и он некоторое время мог наблюдать за их движением.

– Не волнуйтесь, – сказал он. – Сейчас уже приземлимся.

Пилот снова выровнял машину. Миниатюрные здания под ними вытянулись и стали высотками, и через несколько минут шасси, свистя, коснулись взлётно-посадочной полосы. На крыльях выдвинулись тормозные щитки, и Шефер на мгновение вжался в кресло.

Он легко похлопал даму по плечу одной рукой, пока вытаскивал мобильный из кармана другой.

– Смотрите! Всё прошло как надо.

Женщина с облегчением улыбнулась.

– Да, слава богу. Спасибо.

Шефер включил телефон и набрал номер Лизы Августин.

– Алло? – ответила она.

– Это я.

– Привет! Ты уже в Париже?

– Да, только приземлились. Мне пришлось целую вечность добиваться, чтобы меня пустили на борт. У моего паспорта закончился срок действия, и он лежит в консульстве. Поэтому первый рейс я пропустил, ждал зелёный свет от администрации аэропорта, но я уже на месте. Есть новости?

– Да, есть выписка по кредитной карте Элоизы за последние сутки. Этим утром она выехала на Убере из аэропорта Орли и зарегистрировалась в отеле третьего округа под названием… – Повисла пауза, затем Августин продолжила: – «La Pavillon de la Reine». – Она произнесла название с датским акцентом. – Это в центре, недалеко от Сены и от Нотр-Дама.

– Хорошо, что-то ещё? Она пользовалась картой в других местах?

– Да, сняла денег в банкомате в аэропорту, 250 евро. Больше ничего.

– Ты связывалась с французской полицией с тех пор, как я сел в самолёт?

– Да, только что. Они задержат Элоизу, если она появится в тюрьме Френа, до того как ты… подожди! Минутку, повиси на линии…

Он слышал, что она разговаривает с кем-то, но связь была плохой, и голоса сливались. Когда она снова обратилась к нему, её голос звучал взволнованно:

– Алло?

– Да?

– Она уже была там!

– Где?

– В тюрьме у отца. Только что звонили оттуда – она уже ушла.

– Когда она ушла? Сколько с тех пор прошло времени?

– Совсем недавно.

– Какого чёрта они её не задержали?

– Сотрудников тюрьмы не проинформировали, что они должны…

– Да блин! – рявкнул Шефер.

Августин некоторое время молчала. Затем спросила:

– Что дальше?

Шефер сжал губы, размышляя.

– Позвони им ещё раз. Объясни, что Элоиза только что покинула тюрьму и что Анна Киль может находиться поблизости.

– Хорошо. А ты?

– А я всё равно поеду во Френ. Я должен поговорить с Ником Кальданом. Узнать, чему был посвящён визит – что вообще происходит.

– Ясно, держи тогда в курсе, ладно?

Шефер пообещал, что свяжется с ней, повесил трубку и тяжело запыхтел.

Раздался громкий сигнал, оповещавший, что теперь можно отстегнуть ремни безопасности, а за ним послышалась целая какофония металлического клацанья. Все в салоне самолёта повскакивали на ноги, стали доставать багаж с полок над сиденьями и начали толпиться в проходе, медленно двигаясь к выходу.

– Мы поменялись настроением, вы заметили?

Шефер оглянулся и увидел позади себя свою соседку.

– Простите?

– Взволнованный вид, – сказала она, указывая на его нахмуренный лоб. – Теперь вы выглядите взволнованным, а я… Я просто счастлива, что жива. – Она улыбнулась. – Все идёт как надо?