Он заметил направлявшегося к ним Кампо. Блэкберн отошел от группы, образовавшейся вокруг майора. Кампо лишь посмотрел ему вслед. Ни приветствия, ни братского хлопка по плечу: он просто стоял, глядя на Блэкберна с таким выражением, словно увидел призрак.

— О черт. Ничего не понимаю. — Кампо кивнул в сторону развалин. — Там все рухнуло, ничего не осталось. И вот ты выходишь целый и невредимый.

Блэкберн почувствовал, что товарищ заслуживает хотя бы частичного объяснения.

— Из бункера наружу вел туннель. Мы его видели на плане, помнишь?

Кампо покачал головой:

— По-моему, все не так просто, дружище. Твоя рация молчала. Мы слышали, как упал какой-то здоровенный камень. Коул вошел туда. Ты вышел…

— Мне повезло. Думаю, тебе тоже.

— Ну, может быть, и так, — с сомнением в голосе произнес Кампо.

Они отошли подальше от майора. Кампо вытащил помятую пачку сигарет, вытряхнул одну, закурил, глубоко затянулся и выпустил голубое облачко дыма.

— И ты его не видел?

— В бункере? Нет, а что?

Кампо пожал плечами:

— Просто спрашиваю.

Блэкберн покачал головой:

— А что случилось?

— После того как Коул вошел, я хотел узнать, что там, вызвал его по рации, но он не ответил…

— И что? Там внизу все падало.

— Ну, я слышал такой хлопок, как будто выстрел, на звук обрушения не похоже.

— Ничего такого не слышал, — отозвался Блэкберн.

Кампо не ответил, поддал носком ботинка ком земли.

«Так вот оно как теперь будет», — подумал Блэкберн. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким одиноким.

Шоссе Тегеран — Тебриз, Северный Иран

— У нас проблема.

— Ух ты! Интересно какая? — Кролль уже перебарщивал с сарказмом.

— Тон Дарвиша, странное место встречи. К тому же он назвал дочь Анарой. Дважды.

— У него сильный стресс.

Однако оба знали, что здесь кроется что-то еще. Что Дарвиш не из тех, кто делает оговорки, особенно когда дело касается членов его семьи. Может быть, за ним следили настолько внимательно, что ему оставалось лишь неверно произнести имя дочери? Те, кто находился с ним в комнате, вряд ли заметили бы оговорку, но он знал, что Дима все поймет. Однако Дима надеялся, что Дарвиш заговаривался просто от усталости. А может, он положил трубку для того, чтобы получить указания от тех, кто захватил его? Все это походило на ловушку: грубую, примитивную, типичную для определенного сорта людей. Однако пока они не могли сказать, что это за люди.

— Он сказал, что увезет ее — с аэродрома? Куда именно?

— Может, к семье.

— Они либо погибли, либо еще сидят дома. Это плохо пахнет.

— Все здорово, — подытожил Кролль, выезжая на шоссе. — И мне кажется, ты хочешь отправиться ему на помощь.

Амара пошевелилась, просыпаясь. Приоткрыла глаза, закрыла, открыла снова, внезапно взгляд ее стал осмысленным: она разглядела лицо Димы, в тусклом свете походившего на призрака.

— Я думала, ты погиб.

— Я неуязвим.

Она нахмурилась, пытаясь вспомнить вчерашние события, поморщилась от боли.

— Где мы?

— Недалеко от дома. Я говорил с твоим отцом. Он нас ждет.

Она села, и он кивнул на место рядом с ней. Кролль остановился, и Дима перебрался назад. Несколько минут они ехали молча. Время от времени он бросал взгляд на Амару, размышляя о том, что они разрушили ее жизнь.

— Мне очень жаль, что так получилось с Газулом. В конце концов, он был твоим…

Она подняла руку, остановив его, сделала глубокий вдох, медленно выдохнула, покачала головой:

— Это была ошибка. Только не передавай моему отцу, что я тебе скажу сейчас: он был прав насчет Газула.

— Ты нам очень помогла, когда отвезла нас в шале.

Амара опустила глаза:

— Кристен погибла, да?

— Мне очень жаль. С ней погибли двое наших товарищей.

— Странная у тебя работа. Уверена, у тебя нет ни семьи, ни детей.

Дима заговорил не сразу.

— Так лучше для всех, — сказал он, вспоминая свои мечты о жизни с Камиллой.

— Знаешь, в Иране молодой вдове нелегко живется. Как ты думаешь, смогу я устроиться в Москве? Я слышала, для девушек там полно работы.

— Такую работу твой отец не одобрил бы.

— Ты хуже его. Теперь ты понимаешь, почему я решила выйти за Газула?

Окрестности Тебриза

Они остановились примерно в пятистах метрах от аэродрома и припарковались за каким-то сараем.

— Ты останешься с Амарой в машине, — велел Дима Кроллю, — а мы пойдем проверим, что там.

Дима и Владимир пересекли засаженное баклажанами поле и приблизились к ограде.

— Что ты об этом думаешь? — Владимир дал Диме бинокль.

— Дарвиша не вижу, да и вообще никого.

Аэродром представлял собой ангар, несколько навесов и мачту с ветроуказателем, повисшим в неподвижном ночном воздухе. Перед нехитрым сооружением стояли два «Фоккера-27», принадлежавшие маленькой местной авиакомпании, и новенький вертолет Ка-266 без опознавательных знаков.

— Посмотри на это. Ни номеров, ничего.

— У хороших людей на вертолетах стоят номера.

— Кем бы они ни были, они знали, что мы придем, — подытожил Владимир. — Но кто им сказал? Дарвиш?

— Ни за что. Он же пытался нас предупредить.

— А кто тогда?

У Димы имелись кое-какие подозрения, но пока он решил держать их при себе. Внезапно мощный луч света, исходивший из ангара, ослепил спецназовцев.

— Черт!

Они помчались по полю обратно к «лендкрузеру» и почти добежали, когда сообразили, что машина окружена.

— Бросайте оружие! Лечь на землю!

Дима ничего не смог придумать, поэтому послушно кинул автомат и упал на землю. Он попытался рассмотреть двух вооруженных людей, бежавших к ним, но те были в масках.

— Лицом вниз.

Дима повернул было голову, чтобы взглянуть на «лендкрузер», но получил ботинком в висок. Затем ему стянули руки за спиной пластиковыми наручниками.

— Лицом вниз!

— По-моему, возникло недоразумение, — начал Дима. — Дайте мне объяснить…

Новый пинок под ребра заставил его замолчать. Со стороны аэродрома подъехал ГАЗ и остановился рядом с ними. Из него вышли еще два человека, запихнули Диму и Владимира внутрь, а тот, который избивал, бросился к «лендкрузеру», отшвырнул Кролля на пассажирское сиденье и сел за руль.