витаминки! Так классно работают, да? – девушка оценивающе глянула сначала на Ундину, а затем на Еремину, – худеете прямо на глазах! Я вот и своей маме хотела несколько бутылочек купить, а Ника Юрьевна сказала, что их надо только под пристальным контролем принимать. Ну так что, мы Морьевой звоним или нет?

Дарья, не шелохнувшись, римской статуей стояла, с застывшей в воздухе с открытой ладонью, на поверхности которой так и лежала белесая таблетка. Марина, подождала еще с минутку, постучала низким каблучком, и придя к заключению, что от эта троица абсолютно бесполезна, захлопнула за собой дверь, не потратив лишней энергии на лишние прощания.

Надежда поняла, что слышит треск – тоненький и еще различимый, он исходил от Дарьи. Она со всей силы сжала ладонь в кулак, от чего пилюля раскололась на мелкие кусочки.

– Надя, – произнесла Ундина на удивление низким тоном, сдерживая себя от клокотавших внутри эмоций, – кем работает твой муж?

– Я ведь уже сказала, – нервно бросила Еремина, и машинально отдернула футболку вниз, натянув ее как можно сильнее поверх живота и бедер.

– Кем он работает? – повторила Дарья, и развернувшись посеревшим лицом к своим собеседницам, сделала несколько шагов к столу. Раскрыв ладонь, она провела ею по ровной поверхности деревянной доски, оставив после себя разводы белого порошка.

Надя прокашлялась.

– Фармакологом.

Дочка директрисы глубоко вздохнула и присела на колени, упершись локтями в стол и поместила свою голову, окаймленную светлыми кудрями, себе в руки. Утомленно закрыла глаза.

– А аптеках лекарства продает, что ли? – уточнила Тигрова.

Надежда лишь цокнула языком. Вот ведь дура. Ну почему все тощие девки такие идиотки. Все-таки она была права, считая, что вместе с потерей лишних килограмм на боках, разгибаются и мозговые извилины.

– Нет, это фармацевты, – отчетливо, словно для ребенка, ответила Дарья, – фармакологи изобретают новые препараты.

– И над чем он работает сейчас?

– Над новым видом метаболика[16].

– А именно? – вставила Марго.

Надя помедлила с ответом.

– Над препаратом для потери веса.

Блондинка убрала с лица руки и наградила Еремину тяжелым, как танк, взглядом.

– Даша, – не выдержала женщина, – я тебя прошу. Не будем прибегать к чересчур поспешным выводам.

– «Чересчур поспешным»? – фыркнула Ундина, передразнив Надежду.

– Давай посмотрим на все факты, – тоном учительницы предложила обладательница косы, – у нас, кроме слов вашей… Марины, больше нет никаких доказательств. А она ведь, на самом деле, может и ошибаться! Названия на найденных тобой лекарствах не написано? Ни даты изготовления, ни производителя! На свете существуют тысячи видов белых таблеток, которые на вид помощнице повара, наверняка, друг от друга не отличить! Верно, ведь?

Марго призадумалась, когда как Дарью этот аргумент не убедил. Она все так же, с тихой ненавистью, наблюдала за Ереминой, как леопард за полудохлой зеброй.

– Хорошо, – Надя, сдавшись, подняла руки вверх, – давай пойдем другим путем. Если мы втроем принимали эти… «витамины», значит, мы должны были испытывать одинаковые побочные действия. А их нет, и не было!

Довольная собой, Надежда сложила руки на груди и победно мотнула головой, перебросив косу на другое плечо. Марго, закусив губы, наблюдала то за одной собеседницей, то за другой, не решаясь поделится своими мыслями.

– Позавчера… – хрипло сказала Дарья, – я тоже… потеряла счет времени. До сих пор не помню, каким образом оказалась в постели. Мой день через закончился вечером, после того, как я пыталась прийти в себя после… ссоры. С мамой. Сколько себя не мучаю, ничего не всплывает на ум. Лишь одна темнота. До тех пор, пока меня не разбудили следующим утром.

Серые глаза Надежды округлились, рот открылся в немом изумлении.

– И ты… Ты все это время молчала? – шепотом спросила она, пытаясь сдержать не то гнев, не то явное непонимание, – видя, как я переживаю?! Из-за того, что… что я… – Надя припала к столу, оказавшись настолько близко от лица Даши, что Еремина почувствовала тихое дыхание блондинки, – что я… могла быть убийцей твоей матери… Что именно я могла столкнуть ее с этого червового склона?!

Голубые зрачки Даши искривились за назревшей стеной прозрачной жидкости.

– А ты? – резко обратилась Надежда к Маргарите, стоявшей рядом и наблюдавшей всю эту картину, как зритель – театральную пьесу.

Ундина переместила отчаянный взгляд на Тигрову, и теперь они обе ожидали ответа.

– Я… – Марго, вместо того, чтобы пуститься в ярые опровержения, лишь стыдливо опустила голову на грудь, дотронувшись подбородком до ключицы, – я…я получила плохие новости…

– Какие? – вставила Надежда.

– Не важно, какие, – тут же отреагировала звезда «Астраграм», решив, не показывать все карты сразу, – важно то, что я тоже расстроилась. И… распереживалась. Не помню ничего позднее одиннадцати. Проснулась следующим утром. С ужасной головной болью, – проживая эти минуты заново, Тигрова положила свои ладони на лицо и зажмурилась, – череп будто тесками сжали.

– У меня… у меня тоже болела голова, где-то в затылке пульсировало так, что стреляло электричеством при каждом шаге, – припомнила Дарья.

– И что это значит? – спросила Марго, сама чудесно понимая, к какому выводу привели эти признания.

Ундина указательным пальцем нажала на самую большую крошку разломившейся таблетки, которая еще десять минут назад была волшебным витамином. Затем снова многозначительно посмотрела на Надежду.

Еремина, замотав головой, отшатнулась от стола и отошла в самый дальний угол офиса. Подальше от этих девиц. Которые, конечно, же врут. Врут, и не стыдятся. Разумеется, а как же иначе. Иначе получается, что Костя, милый и родной Костик, который всю свою жизнь посвятил поиску новых лекарственных препаратов на благо человечеству (и именно, его женской половины), тайком привозил свои экспериментальные пилюли и совершенно добровольно отдавал их директрисе «Островка». Для того, чтобы ее гости успешнее расставались с ненавистными килограммами.

Нет, нет. Все – враки. Не правда, обман чистой воды. Ведь Костик у Нади – человек с принципами… «Не навреди», и прочее. Их этому в университет учили. Правда, ведь? Учили же их тому, чтобы сначала свои таблетки испытывать на мышах или макаках, а не на живых женщинах, и уж тем более, не на родных женах!

Комната лихо закружилась, и Надежда присела на диванчик, обитый противной и липкой кожей. Опустившись на плоскую квадратную подушку, имевшую небольшую изношенную вмятину в центре, женщина почувствовала жаркие слезы, которые сами собой появились на глазах. Ощутив на своем плече чьи-то пальцы, она соскочила с дивана, как ударенная собака, и подошла ближе к окну, закрытым плотными полосками жалюзи.

За ее спиной стояла Дарья, с поникшими плечами и невыносимой грустью на кукольном, болезненно-бледном лице. Она с великим сочувствием взирала на Еремину, которая дрожала от нахлынувших на нее