Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не всякий мужчина на «Горе» пользовался своим высоким положением, чтобы наслаждаться чередой внебрачных афер. Альберт Шпеер не позволял себе подобного. Несмотря на то, что женщин к нему тянуло словно магнитом и что жену свою он встретил в возрасте шестнадцати лет, он оставался верен Маргрет до конца жизни. Также и доктор Брандт, один из личных врачей Гитлера (его рекомендовала Ева, справедливо подозревавшая в шарлатанстве доктора Морелля, втершегося в доверие к вождю). Николаус фон Белов, любимый адъютант фюрера, женатый на красавице Марии фон Белов, — тоже нет. Их гордые молодые жены не простили бы супружеской измены. По всей видимости, эти три брака, по крайней мере, были «настоящими», и супруги действительно хранили друг другу верность, невзирая на удушливую атмосферу, в которой они жили. Мария фон Белов говорила:
Жизнь наша, конечно, протекала довольно обособленно. Мы полностью зависели друг от друга, в социальном и эмоциональном отношении. Видите ли, находясь в Бергхофе, мы не воспринимали его как гостиницу. Мы всегда были общиной. Повар Гитлера готовил для нас, его горничные заботились о нашей одежде, о починках — и, как бывает во многих семьях, живя там, мы нигде не могли уединиться, кроме как в собственной спальне.
Жены приближенных Гитлера находились почти в такой же ловушке, как и Ева, но у них, по крайней мере, были мужья и дети, дающие душевное равновесие и ощущение, пусть и ложное, что за гитлеровской пантомимой у них продолжается нормальная жизнь. Только немногих, вроде Маргрет Шпеер, угнетало отсутствие интеллектуальной свободы, не говоря уже о культурном содержании, в их пресной разговорной диете: «Беседы велись только о людях, обычные сплетни, да о пьесах, фильмах и концертах — мы часто обсуждали артистов. Ну, еще можно было поговорить о детях».
Обновление Бергхофа завершилось в 1936 году. На фотографиях Гофмана он выглядел уютным загородным домом фюрера, но на самом деле являлся центром огромного комплекса. Бергхоф был сердцем Оберзальцберга, но постепенно вокруг вырастали частные дома, принадлежавшие высшим должностным лицам партии. Одни старые традиционные фермы расширялись и перестраивались в роскошные шале для них и их семей, в то время как другие сносились, уступая место помещениям для сотен охранников, чиновников, сельскохозяйственных рабочих и прочего обслуживающего персонала. Дом Геринга, до отказа забитый награбленными произведениями искусства, был шикарнее самого Бергхофа, как и Каринхалль, названный в честь его первой жены, и еще больший дом в пригороде Берлина. Геринг жил в Оберзальцберге со своей второй женой Эммой и невероятно избалованной дочерью Эддой, для которой слуги привязывали яблоки к ветвям деревьев в разгаре зимы. Только Геббельс, забравший себе шале, принадлежавшее раньше семье Бехштейн, и не слишком часто посещавший его, а также Шпеер, чей дом стоял на самом краю комплекса, имели относительно скромные жилища. Обо всех этих привилегированных соратниках, их семьях и домах заботились десятки слуг, готовивших, убиравших, стиравших, приглядывавших за детьми, оставляя женам прорву времени на болтовню и сплетни за чашечкой кофе.
Женщины делились на три весьма несхожие группы. Первую составляли жены партийной элиты, обычно молодые и красивые на момент замужества, но со временем расплывшиеся от изобилия хорошей еды и слишком частых родов. Они входили в ограниченное число обитателей Оберзальцберга, прекрасно знавших о роли Евы, но Гитлер запрещал ей навещать их, а им — приглашать ее. Среди них главенствовали Магда Геббельс (мать семерых детей), язвительная, высокомерная Эмма Геринг и Герда Борман (мать десятерых). Герда, дочь нацистского судьи, в молодости высокая и привлекательная, опустилась практически до уровня племенной кобылы. Нервная и издерганная, она не любила жизнь на «Горе», отчасти потому, что Борман безобразно с ней обращался. Шпеер описывал ее как «скромную и несколько забитую домохозяйку». Тем не менее она была такой фанатичной нацисткой, что писала мужу по поводу его любовницы Магды Беренс: «Следи, чтобы один год рожала она, другой год — я, так чтобы у тебя всегда была пригодная к делу жена». Герберт Дёринг вспоминал: «Она существовала только ради деторождения. Ничто не могло вызвать у нее улыбку. Он иногда ужасно бранил ее. Я узнавал об этом от няни, сетовавшей на злобный нрав Бормана». Справляться с постоянными беременностями и так было нелегко. Жена Генриха Гиммлера Маргарет, несчастное создание, заработала военный невроз, пока служила сестрой на фронте, и старалась избегать светского общения. Жене доктора Морелля Ханни и второй жене Генриха Гофмана Эрне тоже не разрешалось принимать у себя любовницу фюрера. И Ильзе, супруги Рудольфа Гесса, это касалось, хотя к 1936 году она успела подружиться с Евой. Ильзе, судя по ее воспоминаниям, в какой-то мере сочувствовала двусмысленному положению девушки: «С 1933 года она была его любовницей, но ей, наверное, ужасно тяжело приходилось оттого, что он ее так прячет. Я вам скажу, на кого она походила: на Гели. Как раз во вкусе фюрера». Фрау Гесс попала в опалу в мае 1941 года, когда ее муж отправился с самовольной миротворческой миссией в Шотландию, и ее тут же выселили из их дома на «Горе». Оставшаяся пятерка — Магда, Герда, Эмми, Ханни и Эрна — глядели на Еву сверху вниз, полагая, что стоят выше ее на социальной лестнице. Для них она оставалась маленькой мюнхенской пустышкой, и их возмущало, что Гитлер избрал ее своей любовницей. Магда Геббельс и жена Геринга Эмми соревновались за первенство в негласной иерархии и не упускали случая очернить Еву. Малейшие признаки превосходства приобретали огромное значение, как расположение кресел герцогинь в Версале. Садовник приносил свежие цветы дамам на «Горе», и фрау Геринг испытывала необыкновенное удовлетворение от того, что ее цветы меняли каждый день, а у Евы — только через день.
Напряжение и соперничество между членами сей заносчивой группы хорошо видны при внимательном рассмотрении фотографий в альбомах Евы. Фрау Гиммлер и фрау Геринг появляются на них редко. Становится жаль Еву, пытавшуюся лавировать среди этих рифов: кто свой — кто чужой, кому можно доверять — кому нельзя? Как при любом дворе, вращающемся вокруг абсолютного монарха, каждый зависел от благосклонности Гитлера, и люди не смели выражать вслух свои истинные мысли.
Вторая группа на «Горе» состояла из сестрички Гретль (она почти не расставалась с Евой, будучи кем-то вроде камеристки и наперсницы) и друзей обоего пола, которых Ева приглашала из Мюнхена на выходные составить ей компанию или развлечь Гитлера. Особенно часто это случалось в начале, когда она, окруженная завистью и честолюбием, нуждалась в их моральной поддержке. Она представила Герту Остермайр (незамужнюю в то время) Гитлеру еще в 1933 году, и та ему понравилась: она была как раз из таких благопристойных, привлекательных мюнхенских девушек, к которым его тянуло. Выйдя замуж за Эрвина Шнайдера в 1936 году, Герта с детьми во время долгих отлучек супруга по делам военной службы проводила немало времени в Бергхофе. Семье Шнайдер даже отвели потом отдельные апартаменты в одном из близлежащих домов, вообще-то предназначенных для почетных гостей. Герта оказывала на Еву благотворное влияние; чуткость и мудрость этой спокойной, здравомыслящей женщины в значительной степени компенсировали иллюзорность жизни в Бергхофе. Она не следовала моде, никогда не меняла прическу и не пользовалась косметикой, зато ее привязанность к давней школьной подружке и поддержка были непоколебимы.