— Куда мы направляемся? — перекрикивает он музыку.

— К доктору, — отвечает Юнь.

— Я думал, с докторами уже всё.

— Там был терапевт. А мы едем к окулисту.

Этот последний из множества ударов выбил гимн радости из головы Кремня. До конца поездки он сжался в напряженный комок, не в силах даже мыслить.

— Вот модель импланта в натуральную величину.

Доктор кладет холодный шарик в руку Кремня, тот его сжимает, не в силах поверить в реальность происходящего.

— Это ПЗС — прибор с зарядовой связью. Каждый фотон, падающий на матрицу, порождает один или несколько электронов, которые непрерывно преобразуются в сигнал, поступающий через чип-интерпретатор прямо к вашим зрительным нервам. В результате вам возвращается идеальное зрение.

Кремень сжимает образец так сильно, что рука начинает болеть.

— С косметической точки зрения выглядит несколько устрашающе. Молодому человеку вроде вас я бы рекомендовал органические импланты. Тем не менее у меня есть указание от плательщика поставить именно эти. Естественно, они имеют некоторые преимущества.

Кремень не спрашивает, в чем преимущества состоят, доктор тем не менее перечисляет:

— Вы произносите в уме мнемоническую команду, на которую запрограммирован чип, и он выполняет определенные действия. Во-первых, можно сохранить в памяти чипа видимое изображение и вернуться к нему позже. Вызываете его кодовым словом — и снова видите его, вне зависимости от того, что у вас перед глазами. Возвращение к зрению в реальном времени — с помощью другого кодового слова. Во-вторых, уменьшив отношение фотонов к электронам, вы можете, например, смотреть прямо на солнце или на сварочную дугу. В-третьих, увеличив это отношение, можно отчетливо видеть в условиях пониженного освещения — например, безлунной звездной ночи. В-четвертых, можно увеличить четкость изображения, подменяя цвета. Черное в этом случае становится белым, или же виртуально наденете старые добрые очки с розовыми стеклами — что пожелаете… Ну и все, пожалуй.

— Сколько времени потребуется, доктор? — спрашивает Юнь.

— Один день на саму операцию, — он словно читает лекцию, стараясь показать свой профессиональный навык, — два — на ускоренную реабилитацию, неделя — на обучение и дальнейшее восстановление. Скажем, две недели на все про все — максимум.

— Очень хорошо, — соглашается Юнь.

Молодой человек чувствует, как она поднимается с дивана рядом с ним, но сам остается сидеть.

— Пора идти. — Она кладет руку ему на плечо.

Но Кремень встать не может, потому что плачет навзрыд.

Стеклянно-бетонные, расписанные дюжиной оттенков холодно-синего цвета ущелья Нью-Йорка — гордого и процветающего союза Зон Свободной Торговли — простираются на север. Улицы, разлинованные с геометрической точностью, бегут кроваво-красными реками по далекому дну. На западе и востоке проглядывают лимонно-зеленые воды Гудзона и Ист-ривер. В центре острова — Центральный парк стоит стеной желтых подсолнечников. К северо-востоку от парка — черная пустошь Брунглей.

Кремень наслаждается видом. Любая картинка, любой туманный отпечаток лишь два дня назад представляли из себя немыслимое сокровище. В подаренную ему удивительную способность превращать обычный мир в самоцветную страну чудес было трудно поверить. Быстро насытившись, Кремень дает команду зрению перейти в нормальный режим. Городу тут же возвращаются его обычные цвета: серой стали, голубого неба и зеленых деревьев. Вид остается не менее прекрасным.

Кремень стоит у ряда окон на сто пятидесятом этаже Цитрин-Тауэра, ЗСТ Уолл-стрит. За последние две недели он ни разу отсюда не отлучался, место стало его домом. Единственные посетители: медсестра, кибердоктор и Юнь. Изоляция, фактическое отсутствие контактов с другими людьми его не смущают. После Брунглей тишина кажется блаженством. Конечно, важно и то, что теперь он заключен в чувственную паутину зрения.

Первая увиденная после операции картинка задала тон дальнейшим зрительным исследованиям. Над ним нависало улыбающееся женское лицо. Светло-оливковая кожа, ярко-карие глаза, обрамляющий водопад черных, цвета воронова крыла, волос.

— Как вы себя чувствуете? — спросила Юнь.

— Хорошо, — ответил Кремень и добавил слово, которому впервые нашел применение: — Спасибо.

— Не стоит меня благодарить. — Юнь отмахнулась изящной ручкой. — Деньги не мои.

Только тогда Кремень понял, что его работодатель — не Юнь, она сама — наемный работник. Хотя она так и не объяснила тогда, перед кем он в долгу, все прояснилось, когда его перевели из госпиталя в здание, носившее имя владельца.

Элис Цитрин. Даже Кремень знал, кто она такая.

Кремень отворачивается от окон, расхаживает по глубокому кремовому ковру, покрывающему пол его комнаты. Как необычно двигаться вот так уверенно, без постоянных остановок на исследование окружающего пространства! Последние дней пятнадцать он только тем и занимался, что тестировал свои новые глаза. Все обещанное доктором оказалось правдой. Чудо зрения раскрыло волнующие новые измерения. А какая роскошь его окружила! Любая еда, которую он только пожелает. (С него бы хватило и «хрени» — переработанного криля.) Музыка, головидение и, самое главное, общество Юнь. Но сегодня, вдруг, ему не по себе. Где же то дело, ради которого его наняли, — и что это за дело? Почему он до сих пор не виделся с работодателем? Кремень начинает подозревать серьезную подставу.

Он останавливается перед встроенным в шкаф ростовым зеркалом. Зеркала до сих пор вызывают в нем необоримое восхищение. Этот беспрекословно повторяющий твои движения двойник, лишенный любой воли, кроме твоей собственной. Недостижимая и безмолвная копия окружающего мира на заднем плане. Когда в Брунглях у него еще были глаза, Кремень видел свое отражение лишь в лужах и осколках стекла. Теперь, рассматривая в зеркале опрятного незнакомца, он ищет в облике ключи к скрывающейся под ним личности.

Кремень худ и невысок — недоедание сказалось на фигуре, но руки-ноги у него на месте, а скудные мускулы крепки. Из коротких рукавов черного комбинезона выглядывает загрубевшая от непогоды, покрытая шрамами плоть. В тапочках из крепчайшей биокожи чувствуешь себя будто босым.

Его лицо иссечено множеством граней, как на той странной картине в спальне. («Пикассо» — так вроде бы пояснила Юнь.) Твердая челюсть, узкий нос, светлая щетина на черепе. Глаза — нечеловеческие фасетчатые матово-черные полусферы. («Но не отбирайте их, пожалуйста, я сделаю все, что вы пожелаете».)

За его спиной открывается входная дверь. Это Юнь. Нетерпеливой волной слова машинально выплескиваются из Кремнева рта, накладываясь на слова Юнь и к концу фразы сливаясь с ними в единое целое.

— Я хотел бы встретиться с…

— Мы вскоре увидимся с…

— …Элис Цитрин.

Из окон пятьюдесятью этажами выше Кремневых город выглядит еще более впечатляюще. От Юнь Кремень узнал, что земли, на которой стоит здание, век назад еще не было. Большой кусок Ист-ривер к югу от Бруклинского моста был засыпан во время бума нулевых, последовавшего за Вторым конституционным съездом.