Секстон давно искала способ, который не причинит боли и не оставит следов на ее внешности. И к 1974 г. у нее сложилось убеждение, что этим критериям отвечает отравление выхлопными газами. Это был бы ее «городской газ». Она думала об этом, обсуждала с друзьями.

В конце концов, сняв кольца и одевшись в шубу, она поступила так. Вошла в гараж, закрыла ворота, села на переднее сиденье своего красного Mercury Cougar 1967 г. выпуска и завела мотор. Разница между ее изначальным выбором – снотворным – и отравлением угарным газом состоит в том, что в первом случае выживают часто, а во втором – практически никогда. Через 15 минут поэтесса скончалась.

И тут прослеживается еще одна параллель с историей Сильвии Плат. Начиная с 1975 г. – то есть через год после самоубийства Энн Секстон – все автомобили, которые продавались в Соединенных Штатах, стали в обязательном порядке оснащаться каталитическими конвертерами выхлопных газов. Каталитический конвертер представляет собой вторичную камеру сгорания, в которой угарный газ и другие примеси дожигаются и не выпускаются в атмосферу. В выхлопе автомобиля, принадлежавшего Секстон, содержалось слишком много угарного газа. Поэтому она смогла убить себя, просидев 15 минут в закрытом гараже с работающим двигателем. В выхлопах Mercury Cougar, выпущенного в 1975 г., угарного газа вдвое меньше. А современные машины и вовсе выбрасывают его в столь ничтожных количествах, что это едва можно измерить. Сегодня не так просто лишить себя жизни, запершись в гараже с заведенным двигателем.

Энн Секстон, как и ее подруге Сильвии Плат, просто не повезло. Ее порыв и связанный с ним способ самоубийства совпали всего за год до того, как этот способ утратил былую смертоносность. Если бы ее трудный 1974-й пришелся на 1984-й, она тоже могла бы прожить намного дольше.

Мы слышим, как две блестящие молодые поэтессы в баре отеля Ritz упоенно делятся историями о своих первых попытках самоубийства, и безапелляционно заключаем: ясное дело, эти подруги недолго задержатся среди живых. Но теория привязки учит нас обратному. Поэтому не делайте скоропалительных выводов, едва увидев незнакомца. Попытайтесь проникнуть в его мир.

1

Примерно сто лет тому назад Орландо Уилсон, легендарная личность в истории правоохранительной системы США, предложил идею «упреждающего патрулирования»[58]. Он считал, что постоянное перемещение патрульных машин по улицам города случайными маршрутами поможет сдерживать преступность. Любому субъекту, задумавшему преступление, придется опасаться, не вывернет ли через миг из-за угла полицейская машина.

Но давайте поразмыслим. Шагая по улице в своем районе, чувствуете ли вы, что копы где-то рядом, за углом? Город – это огромная, достаточно расплывчатая территория. Сомнительно, чтобы полиция – даже бдительная и многочисленная – когда-нибудь смогла внушить гражданам чувство, что ее недремлющее око присутствует буквально повсюду.

Однако именно эту задачу и попыталось решить полицейское управление города Канзас-Сити в начале 1970-х гг. Управлению предстояло расширить штат, но мнения о том, куда лучше направить новых людей, разделились. Последовать рекомендации Уилсона и послать патрульных колесить по городу случайными маршрутами? Или прикрепить констеблей к определенным местам – школам, неблагополучным кварталам? Чтобы найти решение, муниципалитет нанял криминолога Джорджа Келлинга.

«Часть полицейского начальства полагала, что абсолютно бессмысленно разъезжать на машинах туда-сюда, – вспоминал Келлинг. – Другие, напротив, видели в этом основу успеха. Они никак не могли договориться, а потому и позвали меня».

Келлинг предложил взять 15 патрульных участков на юге города и разделить их на три группы. Речь шла о немалой территории: 35 квадратных миль, 150 000 жителей, районы как криминогенные, так и благополучные, даже фермы по окраинам. Одна из трех групп стала контрольной, в ней продолжали работать по-старому. Вторую группу Келлинг оставил без всякого упреждающего патрулирования: полицейские там приезжали только по вызовам. В третьей группе он удвоил, а где-то даже и утроил число патрульных автомобилей на улицах.

«Это стало настоящей революцией. Прежде никому даже не приходило в голову проводить подобные эксперименты в правоохранительных органах, – вспоминал Келлинг. – На дворе стоял 1970 год. Теоретическое понимание работы полицейских оставалось на самом примитивном уровне, не имелось ни одного солидного научного исследования на данную тему, поскольку это и наукой-то не считалось». У отдельных руководителей вроде Орландо Уилсона появлялись определенные гипотезы, которые они пытались воплотить в жизнь. Но в целом никто не тестировал новые методы полицейской тактики, чтобы проверить их действенность на практике, подобно эффективности новых лекарств.

Келлинг рассказывает, что многие предрекали его эксперименту провал: «Полицейские не готовы к такому исследованию. И у вас ничего не выйдет. Они сорвут ваш опыт». Но ученый заручился поддержкой начальника полицейского управления. Начальник этот, прежде много лет проработавший в ФБР, пришел в изумление от того, как мало служащие полиции знают о том, чем занимаются. «У многих в управлении, – признавался он впоследствии, – возникало ощущение, что мы набираем, готовим и вооружаем людей, чтобы послать их делать работу, о которой ни мы сами, ни кто-либо еще не имеет четкого представления». Он дал Келлингу зеленый свет.

Эксперимент продолжался год: ученый педантично собирал всю возможную криминальную статистику по трем подопытным территориям. Что в итоге? Ничего! Количество ограблений, краж, разбойных нападений и случаев вандализма везде оказалось примерно одинаковым. Обитатели той территории, где было налажено усиленное патрулирование, не чувствовали себя в большей безопасности, чем жители двух других. Они, кажется, вообще не заметили никаких перемен. «Все результаты однозначно указывали: наши эксперименты никак не повлияли на удовлетворенность граждан или на уровень преступности; похоже, они вообще ни на что не повлияли», – говорит Келлинг.

Когда с итогами эксперимента ознакомились руководители правоохранительных органов по всей стране, многие из них сначала даже не поверили, поскольку по-прежнему свято чтили подход Уилсона. Келлинг вспоминает, как на одном совещании поднялся шеф полиции Лос-Анджелеса и заявил: «Если эти наблюдения и впрямь отражают реальность, значит, в Канзас-Сити вся полиция на службе ворон считает, потому что, уверяю вас, в Лос-Анджелесе все обстоит иначе».

Однако мало-помалу неприятие уступило место согласию. Канзасский эксперимент состоялся в самом начале долгого – двадцатилетнего – периода резкого всплеска преступности во всей Америке, и выводы Келлинга лишь укрепили распространившееся среди стражей порядка чувство растерянности перед непосильной задачей. Когда-то они считали упреждающее патрулирование эффективной профилактической мерой, но вот в Канзас-Сити проверили это воззрение на практике, и оно, увы, оказалось чепухой. Но если патрулирование не помогает, что же тогда поможет? Вот что говорил начальник полиции Нью-Йорка Ли Браун в знаменитом интервью, данном в самый разгар эпидемии крэка, когда копы уже практически готовы были выбросить белый флаг: «Социальные проблемы этой страны настолько значительны, что в одиночку полиция с ними справиться никак не сможет». Браун читал канзасский отчет Джорджа Келлинга, и ситуация представлялась ему безнадежной. «Сколько бы людей в городе ни состояло на полицейской службе, их никогда не будет достаточно, чтобы можно было привычными методами обуздать злоумышленников, – писал Ли. – Нужно, чтобы полицейские постоянно присутствовали везде, иначе вероятность того, что патруль окажется на месте преступления в момент его совершения, ничтожна».