Удино был ранен 5 Августа и сдал команду Сен-Сиру, который, вместо отступления, предположенного Удино, решился сам атаковать Графа Витгенштейна, в намерении оттеснить от Полоцка неугомонного противника. «Близость русских, – говорит он, – не дозволяла посылать отрядов на фуражировки и не давала покоя войскам; мы должны были беспрестанно держать людей под ружьем»[152]. Желая скрыть свое предположение и произвести нападение нечаянно, Сен-Сир продолжал, утром 6 Августа, отправление обозов из Полоцка по дороге в Улу, но в то же время артиллерия и кавалерия его, еще по приказанию Удино отосланные назад, возвращались на правый берег. Распоряжения Сен-Сира к атаке заключались в прорвании центра Графа Витгенштейна. С этой целью сосредоточил он в мызе Спас и по обеим сторонам ее три дивизии: Вреде, Леграна и Деруа, которые должны были ударить прямо на центр. Левее, для содействия им и прикрытия остальной части поля сражения, стала дивизия Вердье. К ней примыкала кирасирская дивизия, левый фланг коей протянут был до Двины. Остальная конница размещена в приличных местах для поддержания пехоты. Дивизия Мерля стала перед самым Полоцком, на левом берегу Полоты. Сигналом атаки назначено пробитие 5 часов пополудни на колокольне Иезуитского монастыря в Полоцке.

В продолжение утра, 6-го числа, пока делались сии приготовления, неизвестные Графу Витгенштейну, наши войска стояли на прежних местах. При вновь построенном мосте на Полоте была незначительная перестрелка, скоро кончившаяся. Граф Витгенштейн не только не думал атаковать неприятеля, но даже в то самое утро доносил Императору, с курьером, отправляя известие о сражении 5 Августа, что хочет оставить авангард в дефиле, идущем от Полоцка по Невельской и Себежской дорогам, и занять позицию при Белом. Вследствие того он дал уже повеление всему корпусу следовать, в 9 часов вечера, к Гамзелеву. В ожидании часа к выступлению войска были совершенно спокойны на позиции. Граф Витгенштейн сидел за обедом в Присменице, как вдруг, ровно в 5 часов, его столовую комнату пробило ядро; вслед за тем раздался гром 60 орудий, предшествовавших дивизиям Вреде, Деруа и Леграна, выступившим из Спаса, для поражения центра нашего. Левее от них шел Вердье. Мгновенно корпус Графа Витгенштейна кинулся к ружью и построился в таком точно порядке, в каком стоял в лагере. В этом сознаются сами Французы[153], хотя, впрочем, что иначе и быть не могло, не обошлось без суматохи. Неприятель шел вперед безостановочно, опрокинул передовую цепь; почти прикасался к батареям, стоявшим впереди линий, но 5-я дивизия, Берга, и запасные батальоны, свернувшись в колонны, пошли навстречу наступавшим и остановили их, между тем как из ближних батарей наших поражали неприятеля картечью. Так первый натиск удержан в центре. На оконечности нашего правого крыла отпор был не менее удачен. В одно время с пехотой, высыпавшей из Спаса, пошла на него кирасирская дивизия. Бывшая там наша конная рота не ограничилась тем, что выждала в надлежащем расстоянии латников, но понеслась им навстречу. Удивленные столь неожиданным движением, кирасиры возвратились назад, преследуемые 3 эскадронами Гродненских гусаров, которые, при отважном движении нашей конной роты, следовали сперва за ней, а потом врубились в толпы отступавших кирасиров.

Силы неприятельские, соединенные против нашего центра, далеко превосходили числом русские войска, а потому наши должны были отступить к Присменице. Послушаем самого Сен-Сира, как происходило отступление. «Русские, – говорит он, – показали в сем деле постоянное мужество и личную храбрость, каких бывает мало примеров в войсках других народов. Их батальоны, взятые врасплох, при первой атаке отрезанные одни от других, потому что мы прорвались сквозь их линии, не расстроились и, сражаясь, отступая чрезвычайно тихо, оказывая со всех сторон сопротивление, с таким мужеством, которое, повторяю, свойственно одним только русским. Они совершали чудеса храбрости, но не могли противостоять единовременной атаке четырех дивизий, шедших совокупно вперед и тяжестью своей подавлявших высылаемые против них войска»[154]. В Присменице наши собрались и устроились. «Тут, – по словам Графа Витгенштейна, – началось жарчайшее сражение»[155]. Три раза неприятели ходили на приступ Присменицы, намереваясь овладеть ею и прорвать центр, но столько же раз были опрокидываемы. Во время сего кровопролитного боя показалась против правого нашего фланга конная бригада и атакована сводным полком гвардейских кирасиров. Этот образец отборного войска выступил за предел обыкновенной отваги, бросился на конную бригаду и батарею, сбил первую и овладел 15 батарейными орудиями, из коих, по недостатку лошадей и упряжи и по находившимся на поле рвам, увезено только два; прочие же, заклепанные, оставлены на месте. Наши эскадроны продолжали преследование до предместий города и дорогой опрокинули французских кирасиров, «которыми, – говорит Сен-Сир, – овладел панический страх». Он сам едва не был взят в плен. Увидя расстройство своего левого фланга, он поскакал туда на дрожках, потому что, беспокоимый полученной накануне раной, не мог сидеть на лошади, и приехал в то самое время, когда конница Французская спасалась бегством. Лошади Сен-Сира понесли, дрожки опрокинулись, и несколько минут находился он посреди наших кирасиров. «Замешательство в неприятеле было чрезвычайное, – пишет Граф Витгенштейн, – войска, артиллерия и обозы бросились в беспорядке на мосты, но подоспевшая Баварская пехота и выгодное местоположение Полоцка не дозволили нашей коннице распространить далее своих успехов. Знамен потому нельзя нам было отбить, что их во время сражения при неприятельских войсках более не находится»[156].

Между тем Присменица, после троекратно отбитого приступа, была взята, и с ней вместе достались неприятелю 5 легких и 2 батарейных орудия, под которыми почти все лошади были убиты. Наши отступили в лес, у опушки коего Сен-Сир остановил свои войска и велел прекратить огонь. После самой смертоносной пальбы, как скоро русские вошли в лес, не слышно стало ни одного выстрела. Сен-Сир отошел к Полоцку, а Граф Витгенштейн, по прежнему своему предположению, отступил по Себежской дороге в Белое, где намерен он был оставаться для наблюдения со всех сторон Псковской дороги и в ожидании, какие успехи сделает главная армия. «Если между тем, – говорит он в донесении Государю, – неприятель получит еще подкрепления и вздумает на меня нападать, то буду защищаться до последней возможности»[157]. С каждой из воевавших сторон выбыло из строя более чем по 2000 человек. У нас ранены генералы: Берг, Гамен и Козачковский; у неприятеля: Раглович, Деруа, Сирбейн и Вердье; два последние умерли от ран. Сен-Сир за сражение 6 Августа произведен в Маршалы.