Сильво был греком по происхождению и раньше служил в венецианском флоте, так что личностью он был весьма колоритной. В Одесском порту с мая по ноябрь зимовали старый брандвахтенный корвет «Шагин-Гирей» и карантинная бригантина «Волга». Считается, что поэт не раз бывал на этих судах и с удовольствием общался с тамошними офицерами.

Изучением темы взаимоотношений Пушкина и моряков Черноморского флота занимался николаевский историк, председатель местного Пушкинского клуба А. Золотухин. Он пишет: «…В Николаеве с 1805 г. жила семья В.И. Даля, двое братьев Владимир и Карл служили с 1919 г. здесь мичманами Черноморского флота и плавали на кораблях… Летом 1822 г. из Севастополя в Николаев переехала племянница В.А. Жуковского, А.П. Зонтаг. Ее муж, американец по происхождению Е.В. Зонтаг, служил капитаном яхты-брига “Утеха” Главного командира Черноморского флота и портов, вице-адмирала А.С. Грейга. Мать В.И. Даля, Юлия Христофоровна, владела пятью языками и обладала голосом европейской певицы».

Вокруг семей Даля и Зонтагов в Николаеве образовался литературный кружок. В него входили молодой астроном Кнорре, пятеро братьев Рогулей, итальянец Скорабелли, поэт лейтенант Зайцевский, морской артиллерист Петров. Все члены кружка писали стихи и высоко ценили талант Пушкина. Что касается лейтенанта Зайцевского, то ради сближения с Пушкиным он летом 1824 года даже перевелся служить с брига «Мингрелия» на брадвахтенный «Шагин-Гирей». Поменять по своей воле службу на ходовом бриге на брандвахтенное судно — для этого были нужны серьезные основания. У Заицевского они были — Пушкин! Сам Пушкин, как известно, в это время начал писать «Евгения Онегина» и был одновременно влюблен в графиню Воронцову, Каролину Собаньскую и Софью Потоцкую.

Николаевский историк-пушкинист А. Золотухин пишет «Из дел Адмиралтейства известно, что 29 апреля 1823 г. бриг “Мингрелия” был направлен из Николаева для обсервации берегов Черного моря с астрономом К.Х. Кнорре. На борту корабля находились также братья Карл и Владимир Даль, Е.П. Зайцевский, братья Рогули. 7 мая во время захода в Севастополь по приказу А.С. Грейга В.И. Даль был снят с борта и отослан в Николаев, где был отдан под суд, якобы за написание пасквиля на Ю.М. Грейг. Кнорре сошел на берег в Николаеве 5 сентября, а 13-го бриг отправился без него и прибыл в Одессу

15 сентября, а оттуда вышел в Николаев 24 сентября 1823 г. Приход брига “Мингрелия” особенно обрадовал поэта (Пушкина. — В.Ш.), поскольку это был первый корабль Черноморского флота, на котором Пушкин с Раевскими в ночь с 15 на 16 августа 1820 г. переплыл из Феодосии в Гурзуф. Именно в Одессе он познакомился с прибывшими на бриге поэтом Е.П. Зайцевским и К. Далем. Чаще всех в Одессу заходил катер “Сокол”, на котором плавал А.И. Казарский. В рукописи Пушкина нашлось несколько его портретов, относящихся к этому времени, что говорит о знакомстве… Можно предположить, что Е.К. Воронцова 23 октября посылала Пушкина в Николаев с приглашением четы Грейгов на венчание своего родственника Л. Нарышкина с О. Потоцкой 1 ноября в Одессе. И это было второе общение Кнорре с Пушкиным в доме у А.П. Зонтаг, на лицевой стороне листа 28 помещен ее портрет… и строфа XIV. Это дает основание предположить, что в нашем городе поэт написал еще и VII–XIV строфы 2-й главы “Евгения Онегина” и пробыл здесь около недели. 1 ноября он уже точно был в Одессе на венчании Ольги Потоцкой, событие отмечено записью даты в рукописи и рисунком сдвоенных портретов сестер Потоцких. После этих разысканий можно утверждать, что пророческий рисунок Пушкина, находящийся на обороте 26 листа, сделан в Николаеве. На нем поэт изобразил Казарского, Сильво, Фурнье, Даля и Зайцевского (над рисунком сделана подпись заглавных букв фамилий изображенных: Q, S, F, D, Z) и топор, касающийся Даля и Казарского».

Мы не знаем, вспоминал ли впоследствии Казарский о своей встрече с Пушкиным. Думаю, что вспоминал, так как к этому времени Пушкин уже был всероссийской знаменитостью, и общение с ним не могло не оставить след в душе моряка. Ну, а то, что Пушкин вспоминал о Казарском, и не только вспоминал, об этом мы можем сказать с полной уверенностью.

В свое время пушкинистами был расшифрован один из рисунков Пушкина на полях черновиков. Рисунок достаточно сложный, в два ряда друг над другом изображены пять мужских профилей. Сегодня ученые-пушкинисты установили всех, кто был изображен на этом рисунке. Результат просто потрясающий! Итак, в нижнем ряду изображены двое — Даль и Зайцевский. С Далем мы уже знакомы, Зайцевский — герой штурма Варны, вместе с Казарским произведенный за подвиги во флигель-адъютанты, а кроме этого неплохой поэт и почитатель Пушкина.

Еще интересней для нас верхний ряд, в котором Пушкин нарисовал один подле другого три портрета. Рукой поэта справа налево изображены: некто Фурнье, Сильвио и… Казарский! Кто такой Фурнье? Фурнье де Бафлемон был французом и состоял учителем в семье генерала Раевского. Вместе с семьей Раевского и Пушкиным он путешествовал по югу России в 1820 году, затем встречался в Кишиневе и состоял в переписке в Одессе. О капитане 2-го ранга Сильвио мы уже писали выше.

Весьма любопытен для нас и портрет Казарского. До этой находки пушкинистов был известен только один парадный портрет командира брига «Меркурий», где он изображен в фас, со скрещенными руками. Теперь мы в точности знаем, как выглядел национальный герой России в профиль.

Итак, четверо, четверо из пятерых, кого нарисовал в своей достаточно сложной композиции поэт, — реальные исторические личности, что всех их связывало. Трое из них — морские офицеры, одновременно служившие на Черноморском флоте, причем в одних и тех же мичманских чинах и, безусловно, между собой хорошо знакомые. Двое из них — герои войны 1828–1829 годов и любимцы императора, третий не побоялся бросить вызов адмиралу Грейгу и его всесильной сожительнице. При этом Даль был достаточно близким другом Пушкина, Зайцевский — хорошим знакомым, с Казарским поэт был знаком совсем немного. Что касается Фурнье, то он, по свидетельству современников, был весьма храбрым человеком, участвовал в дуэлях и был остер на язык, за что даже привлекался по делу декабристов, но потом, за отсутствием доказательств, был освобожден из-под стражи. И Фурнье и Сильвио — отчаянные дуэлянты, благородные и храбрые. Так что же объединяет всех пятерых? На мой взгляд, всех пятерых персонажей пушкинского рисунка объединяет одно — все они в его глазах БЕЗУСЛОВНЫЕ ГЕРОИ!

Ну а что же явилось поводом к написанию рисунка? Дело в том, что Пушкин написал свой пятипортретный рисунок в 1830 году, именно тогда, когда он встретился в Петербурге с Казарским В том же году (это зафиксировано биографами поэта) Пушкин был накоротке и с Зайцевским. Свидетельством тому служит письмо 1830 года О.М. Сомова В.Г. Теплякову из Петербурга: «Пушкин, князь Вяземский, барон Дельвиг и Зайцевский вам кланяются». Итак, в каком-то салоне, на приеме или на балу Пушкин встречает двух только что назначенных молодых флигель-адъютантов и георгиевских кавалеров Казарского и Зайцевского. Как это обычно бывает, в разговоре они вспоминают и общих знакомых — прежде всего, это Фурнье, известный своим дерзким характером и несколькими дуэлями, о которых в Одессе и Николаеве ходило тогда много разговоров. Помимо этого вспоминают и Даля. У бывшего мичмана, а сейчас военного хирурга и любителя российской словесности главный подвиг — это отчаянное противоборство с семейством Грейга. В его глазах все четверо — несомненные храбрецы, которым Пушкин хотел бы подражать. К ним он приравнивает и своего литературного любимца Сильвио. Именно такой мне видится нить рассуждений великого поэта, когда он в раздумьях чертал на черновом листе дорогие ему профили.