В деле поддержания общественного мира действенная роль принадлежала баронам, и она осуществлялась на обширных территориях, ибо они проявляли большую осмотрительность в определении порядка наследования своих владений. Приведу пример баронов Куси, владения которых размещались в промежутках между старинными княжествами. Собираясь отправиться в Святую Землю, Рауль I позаботился о том, чтобы сохранить целостность своих владений. Старшему из сыновей он оставил по завещанию три крепости, составлявшие основу владения. Двое младших получают свои доли, но состояли они из нескольких сельских сеньорий, фьефов-lige. Младшие сыновья должны были стать их держателями от старшего брата. К нему они должны были вернуться, если братья умрут, не оставя сыновей. Подобный порядок был общепринятым в высшей аристократии. Он предохранял генеалогическое древо от излишнего ветвления. Основной ствол оставался прямым. Посему в высших слоях господствовало стремление не дробить достояние рода, а собирать его в одних руках.

На обширных пространствах, куда доставала карающая десница баронов, они определяли направление потоков заселения, принимали «пришельцев», разрешали выкорчевку, создавали новые поселения. Именно им демографический рост приносил наибольшие выгоды. Ход раскорчевки и расширения пашни их интересовал, впрочем, гораздо менее, чем новые поселки с их рынками, чем судоходные реки и дороги, дававшие возможность взимать солидные пошлины. Пошлины и вправду приносили немалые деньги, позволявшие покупать оммажи и услуги малосостоятельных сиров, мелкопоместной знати, оплачивать весь персонал, необходимый сеньору для демонстрации своей суверенности, платить писцам, ведавшим счетными книгами, пешим и конным стражникам, несшим патрульную службу и обеспечивавшим своим быстрым появлением у очагов смуты поддержание общественного порядка. Благодаря деньгам стало возможным расширить территорию, где обеспечивалась безопасность, еще на сотни приходов. Этому содействовало также и развитие путей сообщения. Разрывавшие коммуникации безлюдные пространства, обширные леса и болота отступали, дробились на части в процессе заселения новых территорий. В течение XII века строительство мостов, мощеных дорог, использование улучшенных пород лошадей, усовершенствованной упряжи, повсеместное появление кузнечных мастерских, станций смены лошадей преобразили всю транспортную систему страны, в особенности — в ее северных областях. К моменту кончины Филиппа Августа эта система достигла такого уровня развития, какой не будет превзойден — по скорости передвижения людей и товаров — ранее чем в XVIII веке, а по тоннажу — в начале XX века.

В результате всех этих изменений рамки владений баронов и небольших графств к 1200 году оказались слишком узкими. В условиях слома всевозможных перегородок сохранение мира в стране и дальнейший экономический рост стали зависеть от властей, господствующих на более обширных территориях. От власти князей. Именно им по плечу было организовывать успешную борьбу со стихиями. Ни один из кантонов провинции Валь-де-Луар, взятый в отдельности, не был способен защитить свои земли от наводнений, и понадобилось вмешательство высшей власти — власти графа Анжуйского, чтобы обеспечить согласованные действия по сооружению дамб в долине Луары. Властью графа Фландрии был организован коллективный отпор наступлению моря, затоплявшего обширные пространства. Только князья были способны обеспечить защиту иноземных купцов, привозивших свои товары на большие ярмарки. Известно, в какое замешательство повергло этих торговцев в 1127 году сообщение о том, что во Фландрии нет более графа, способного взять их под свою защиту. Только такие государи на всем пространстве, где пролегали все более протяженные торговые пути, способны были уменьшить разнобой в системе мер и весов. И в особенности разнобой в определении первейшей меры, денежной, как меры стоимости. Пока товарообменные процессы оставались слабыми, а монеты некачественной чеканки шли главным образом на оплату церковных служб властителями, давая им возможность делать широкие, но чисто символические жесты показной щедрости, монетные дворы, куда серебро отдавали для чеканки денег, если вдруг возникала в них нужда, были разбросаны по стране, подобно центрам власти. Денье с выбитым на них крестом, — таким же, как на храмах — убежищах, стоящих под защитой мира Божия, — были как бы отмечены печатью святости. Они утверждали установленный миропорядок. Однако разбросанность, произвол тех, кто чеканил монеты, обрезка монет, истирание в процессе обращения, делавшее еще тоньше и без того тонкие пластинки серебра, приводили к чрезвычайному разнообразию в реальной стоимости монет. Роль менялы, сидевшего на своей скамье у каждого рынка, состояла в том, чтобы взять пробу, взвесить и определить относительную стоимость самых разных монет. Оживившаяся торговля ожидала от милостивых князей надежных, стабильных по своей ценности денег, которые принимались бы к оплате на всем протяжении дальних торговых путей. Обращаясь все быстрее на все более широком пространстве, деньги требовали укрепления обширных политических образований и становились самым мощным фактором, содействовавшим такому укреплению.

И как раз князья, действительно, могли свободно черпать деньги там, где они текли особенно широким потоком. Прежде всего — из самого источника: чеканя лучшую, пользующуюся наибольшим спросом и доброй репутацией монету, князь забирал себе часть ее прямо там, где происходила чеканка. Затем он перехватывал монету на путях ее передвижения, устраивая таможни на узлах пересечения торговых путей, там, где обойти их было невозможно. Когда в 1191–1192 годах Филипп Август овладел княжеством Артуа, используя права своего сына, он начал с захвата крепостей и сразу же после этого установил контроль над важным пунктом сбора дорожной пошлины в Бапоме, где из Арруэзского леса выходила дорога, служившая основным торговым путем между Фландрией и Парижским бассейном. И немедленно поднял тарифы дорожных сборов. Государи владели самыми крупными и надежно защищенными городами, и ярмарки под их надежным покровительством привлекали многочисленных негоциантов. Мощь сиров Монпелье неуклонно росла в XII веке, причиной было умелое превращение ими порта Латт, расположенного неподалеку от небольшого поместья, полученного их предком от графа де Могио, в один из главных торговых центров Средиземноморья. Деловые люди, «ломбардцы», евреи-ростовщики, съезжавшиеся издалека, никогда не могли чувствовать себя в безопасности, поскольку все знали, что у них в кошелях деньги не переводились. Они ни в чем не могли отказать государю-защитнику. Стоило им догадаться, что князь нуждается в крупных суммах, как они сами, без приглашения, шли предлагать ему средства. И — стоило ему мигнуть — давали их ему, особенно если вдруг начинало попахивать очередным погромом.

В наличности повсюду нуждались, но в княжеские дома она текла рекой. Здесь ей вели счет не только на денье или су, но и на марки серебра, на фунты. И это возносило княжеские дома высоко над «рыцарями, шателенами, графами и даже над герцогами», которых, как с горечью отмечал уже около 1130 года Петр Достопочтенный, аббат монастыря Клюни, «привлекал запах денег». Жажда денег делала их всех покорными. «Деньги, — писал в 1179 году Ричард Фиц-Ниль, служащий в казначействе Генриха Плантагенета, подсчитывавший королевские доходы, — необходимы не только на войне, но и в дни мира. В мирные дни они служат для княжеских благодеяний (заметим, что, согласно господствовавшей морали, деньги следовало прежде всего жертвовать, раздавать клирикам и монахам, благодаря молитвам которых государству дается милость Божия, употреблять на украшение святилищ, сооружение соборов: над одним из порталов парижского собора Нотр-Дам можно видеть изображение Людовика VII, держащего в руке этот храм, который он своими пожертвованиями помог перестроить во славу Господа, то есть ради непосредственной пользы своего народа и его процветания). Во время войны деньги идут на укрепление замков, на солдатское жалованье и на многое другое, что зависит от характера людей, коим платят за оборону королевства». Ричард выражается ясно. С возникновением денежного обращения князья получили возможность брать к себе на службу отряды наемников и возводить неприступные крепости, утверждая тем самым свое превосходство над баронами, над пэрами «королевства», становясь главными действующими лицами в политической игре.