Подходящей одежды — вечерней, элегантной и пафосной — у меня в принципе не имеется. Но судя по взгляду Вячеслава, ему нет до этого никакого дела.

Стук повторяется, а я смотрю на лежащего на кровати Тельмана, болезненно-пристально следящего за мной, закусившего губу. Кажется, его и без того бледное лицо утратило последние краски, но одновременно он выглядит едва ли не соблазнительней, чем обычно: уже такое привычное капризно-надменное выражение совершенно ему не идёт.

— Я иду к тебе. А ты лежи и не рыпайся, только попробуй сказать что-нибудь лишнее, уничтожу все твои драгоценные запасы, — истерический смех опять прорывается через преувеличенно угрожающие интонации. Тельман кивает, судорога проходит через его тело. Не похоже, что он притворяется. Впрочем, что я знаю о его актёрских способностях?

— Ключ от манжет принеси, — выдыхает Тельман. — Там же… Под подушкой.

— Манжет..? А, ну да. Самое место, — киваю я. — Всегда под рукой должны быть, понимаю… Слушай, до чего ты себя доводишь? Для чего, — не выдерживаю и подхожу ближе. — Чего тебе не хватает?!

— Мораль мне читать вздумала?! — вскидывается он, но тут же опускается обратно на подушки. — Всего мне хватает. У меня всего — даже слишком. Попробовала бы сама так пожить, когда тебя даже в сортир одного не выпускают, когда даже в самый первый раз трахнуться пришлось едва ли не под неусыпным надзором! "Вират, поторопитесь, у вас скоро урок фехтования!" — передразнил он кого-то, очевидно, Рем-Таля.

— И теперь тебе постоянно хочется делать это при всех, что ли? Тоже мне, страдалец.

— Ты ничего не понимаешь!

— Куда мне… Чем ты болен?

— Проклят, как Криафар, — криво ухмыляется Тельман. — Так мне отец сказал. Оставишь меня одного — и рассыплюсь. Хватит болтать, принеси мне золотого праха, и ключ не забудь! Ну же… Поторопись. Словно жилы вытягивают через поры…

— Сам виноват. Ладно. В твоих интересах никого сюда не звать и не сбегать, — на самом деле, я сомневаюсь. Вот так два десятка с лишним лет ничего с ним не случалось, а сейчас… Проклятие, шутки шутить со мной вздумал. А ну как и впрямь рассыплется? Я не доверяю ему, но ещё меньше — доверяю этому миру, в котором происходит одна Шиару ведает, что.

Или Шамрейн. Или вообще кто-то третий.

Совершенно забыв о только что раздававшемся стуке, я распахиваю дверь — и едва ли не сталкиваюсь нос к носу со стоящим прямо за дверью Гаррсамом.

О, не-е-ет, только не он! Только не сейчас!

— Вирата! — масляно глядя на меня, Гаррсам бочком-бочком пытается протиснуться в комнату. — Вирата, дорогая, ваша скульптура готова! Она прекрасна, невероятно, неподражаема, как любое творение моих рук, то есть, я хотел сказать, она едва ли не превосходит по красоте изумительный оригинал, но этот ретроград, ваш законный супруг, ничегошеньки не понимает в искусстве в целом и в скульптуре в частности! Он, видите ли, кощунственно протестует и не даёт согласия на то, чтобы красота стала достоянием общественности! Что может быть восхитительнее, прекраснее и естественнее обнажённого женского тела?! — руки Гаррсама очерчивают в воздухе некое подобие восьмёрки, а зрачки мечтательно закатываются. — Уж Вират-то должен понимать, не струп, чай, какой-нибудь, но нет! И это разбивает моё трепетное нежное сердце! Вирата, послушайте, нет, вы должны послушать, как оно мучительно бьётся, дайте вашу прелестную ручку…

— Так, — у меня разом на нервной почве заныли голова и зубы. — А ну-ка, идите сюда!

Я отодвинулась, пропуская Гаррсама в комнату. От зрелища лежащего на моей кровати прикованного к ней Его беспутного Величества, про которого он только что распинался самым что ни на есть неуважительным образом, Гаррасам резко закашлялся и покраснел, будто камалья шерсть. Зубы снова принялись отбивать чечётку по нижней оттопыренной, как у испуганного жеребёнка, губе.

— Эм, Ваше Величество, то есть, я хотел сказать… Ну…

Я-то была уверена, что некоторая неадекватность лица Тельмана, некоторая, если так можно выразиться, перекошенность и яростное сверкание огромных тёмных глаз на белом лице связаны с его физическим состоянием, а никак не с ревнивым отношением к моим обнаженным изображениям и их творцу-задохлику, но Гаррсам-то об этом не знал и жалобно, тоненько заскулил.

— Ммм, Вират на вас не сердится, — безуспешно стараясь быть доброжелательной и естественной, широко заулыбалась я. — Не сердится же, да?!

Тельман нехотя мотнул головой, как лев под дулом пистолета, убеждающий окружающих в том, что стал вегетарианцем.

— Но у нас к вам есть одна, гм, просьба. К кому, как не к вам, мы можем обратиться, — импровизация никогда мне не давалась. — Ведь вам доверяет сам Вират Фортидер. Да, дорогой?!

Тельман снова мотнул головой и, кажется, клацнул зубами, а Гаррсам нервно загарцевал на месте.

— Только никто не должен об этом знать! — строго продолжала я вещать, потом сунула замороченному скульптору в руки бумажный лист и палочку. — Понимаете, мы с Его Величеством любим иногда позабавиться… Вы меня понимаете?!

Гаррсам затравленно кивнул.

— Смотрите, как замечательно он смотрится! Запечатлейте-ка его портрет, пока я сбегаю за другими нашими… приспособлениями, — я подтолкнула уже вплотную прижавшегося ко мне бедолагу. Чего ж его так разбирает, неужели Тельман славится не только постельными экспериментами, но и пытками-казнями? Впрочем, стоит вспомнить разговор у статуи в мастерской, чтобы понять — иногда Его Величество может быть вполне убедителен.

— Я скульптор, а не художник! — мявкнул было Гаррсам, но я зажала ему рот рукой.

— Только близко к нему не подходите, на всякий случай — кусается… Шучу! — торопливо добавила я, глядя на стремительно бледнеющее лицо нечаянного визитёра.

"И да хранят меня каменные драконы от постели Его Величества!" — одними губами прошептал несчастный Гаррсам.

— Стоите здесь. Рисуете. Ждёте меня. Понятно?!

— Да, Вирата, — обречённо вздохнул юный гений, а потом неожиданно хитро улыбнулся. — Но я могу рассчитывать на ответный шаг? Статую, статую прятать грех. Грех же?!

— Грех, — я снова открыла дверь, к счастью, нового посетителя за ней не обнаружилось. — Статую поставим в спальне моего супруга, пусть любуется. Я полностью разделяю его мнение, уж извините. Всё, уважаемый Гаррсам, я скоро вернусь.

Где находятся личные покои Тельмана, я знала — выспросила у Айнике — но внутрь никогда не заходила. Стоящий около дверей стражник нервно переступил с ноги на ногу, явно не понимая, как реагировать на моё вторжение. Я тоже не понимала, как вести себя: поздороваться, начать разговор первой — как-то не по-королевски… молча пройти?

— Имя! — рявкнула я, уставившись в лицо стражнику.

— Ассан Хорк! — почти так же отрывисто отозвался мужчина средних лет и вытянулся еще сильнее. — К вашим услугам, Вирата!