всякую гадость в пасть тянуть! В ванную его надо, под холодный душ, чтобы мозги после валерьянки на место встали. А еще лучше желудок прочистить, чтобы наверняка. Неизвестно, чего он еще тут в таком состоянии наглотался.

— Страшная ты женщина, Людмила! — глядя на девушку сверху вниз, пустил крокодилью слезу Шавермур. — Не любишь ты котика! Нет в тебе тепла душевного и сочувствия к одинокому зверю, единственному в этом жутком мире...

Кот печально свесил голову между плетениями магической сети, закрыл глаза и вдруг захрапел.

— Надо отнести его ко мне в комнаты и привести в чувство. — Пуговкина развернулась к двери, но, чуть помедлив, все же спросила: — А зачем на кухне корень валерианы был?

— Это корешок стылчанки. Никакой валерианы я не знаю, — начиная убирать бардак, проворчала кухарка, сунув стоящему без дела сыну лохматый веник. — Если от жара печей виски ломит, мы нюхаем, иногда маленький кусочек и разжуем, если в груди печет. С приправами не держим, отдельно тут на полке он лежал.

Пуговкина, решив не лезть в порядки, заведенные на кухне, пожала плечами и молча вышла. За ней последовали лайрсканы и полетели жазотусы, таща в магической сетке выводящего рулады спящего Шавермура.

— Да вы... Да яу!.. — Мокрый кот на дне керамического бассейна в ванной комнате отряхивался и злобно фыркал во все стороны. — Еще друзья, называется. Коты не рыбки, нам вода не нужна! Мы животные сухопутные и тепло любим, колбауску, сметаунку...

— А еще валерьянки перебрать, кухню госпоже Юфимии разгромить и без ужина всех оставить! — немного преувеличивая и недоговаривая, уперла руки в боки Людочка.

Кот, видимо почуяв, что права качать сейчас не стоит, замолчал и виновато потупился.

— И когда мне нужны советы, чтобы принять решение, что делать с магией, ты вот такое творишь! — Пуговкина вскипела праведным возмущением. — А может, тебе эту магию всучить вместе со всеми неприятностями? Останешься здесь тропу охранять и открывать дороги. Дуб тебе найдем, цепь золотую организуем, и будешь ты сидеть там и умничать!

Мысль даже показалась Люсе интересной, и она посмотрела на Шавермура так, что кот занервничал.

— Вон у тебя и гибрид из русалочек-богатырей, и Альданскую на роль мудрой Яги уговоришь. Или Жузниариссу.

Шавермур дергал хвостом, прижимал уши и косил глазами на дверь из ванной. Пуговкина, конечно, пожалела его, тем более что намокшая шерсть облепила тельце зверя и он уже не казался таким упитанным. Впрочем, она не отказала себе в капельке мстительного удовольствия и попросила крылатых малышей высушить кота. Подхватив мимимишный пушистый полосатый шар, в который тот моментально превратился после магической сушки, она вернулась в комнату, где горничные уже быстренько убрали все следы ее эпической битвы с мерзавцем Клостусом и накрыли ужин.

В тарелке Людочка ковырялась уже вяло, потому что глаза просто слипались. Видимо, сказались все пережитые за день нервные события и волнение.

Кот, как ни странно, в этот раз едой не интересовался, зато, лежа на диванчике, негромко переговаривался с чешущими его со всех сторон жазотусами.

Пуговкина и им, и лайрсканам предложила разделить с ней трапезу. Несмотря на кухонный разгром, еды ей принесли достаточно, и она решила, что это, вероятно, для всей их компании. Морские жители вежливо отказались.

— После слияния тело сначала должно стать стабильным во всех отношениях. Можно пока только пить, — пояснил отказ один из лайрсканов. — Магия в нас еще течет нестабильно там, где были разрывы с осталменами. Нарушить сейчас баланс магического слияния может что угодно, и тогда мы будем слабыми магами.

Бывшие паучки сунули любопытные носы в супницу с каким-то бульоном, принюхались к жаркому в горшочке и, недолго думая, шустро разобрали салатную зелень, повыковыривав еще мелкие ягодки из мусса, поданного на десерт.

— Знаешь... — раздался голос кота, когда Люся уже совсем клевала носом над чашкой с чаем, — жазотусы вот, например, не хотят никуда возвращаться, им и здесь на острове хорошоу.

— Хорошо! — хором подтвердили несколько крылатых малявок, перемазанных ягодным соком. — Еще вот рсмуров прогоним и жуклей разведем побольше — и совсем прекрасно будет.

Стоящие у дверей серебристыми статуями экзотических воинов лайрсканы переглянулись. Их темно-синие глаза заволокло пленкой, что выглядело жутковато, как бельма. Но испугаться Пуговкина не успела. Синхронно моргнув, они посмотрели на девушку уже обычным взглядом, и, видимо, старший из них — хотя, на взгляд Люси, они мало различались — сказал:

— Думаю, нам тоже не имеет смысла возвращаться домой. Мы народ воинов, поскольку условия жизни на Лаиайе суровы и каждый пытается зубами выгрызть себе место в ее опасных водах. Здесь все воды планеты могут принадлежать нам, разумных существ в них нет, а ресурсы и богатства неисчислимы. Открывать же тропу на нашу родину не стоит, иначе этот мир исчезнет под натиском захватчиков, он не готов к войне на выживание.

Суровый воин замолчал и, вздохнув, добавил едва слышно:

— Сейчас мы понимаем, что сбежавший проводник был благом, его вела магия этого мира. Из нас выжили только те, кто смог принять мирный путь, а не ожесточился воинственным пылом, храня обиды и желая мстить до конца.

— Воут! — Кот хитро блеснул зеленью глаз. — Смотри, сколько кандидатов на «разделить». Думаю, магия, которую ты им отдашь, стоит крошек неприятностей, которые поделятся на всех. Тем более охранять остров и перехоуд большой компанией веселее и надежнее. Ну и Альданская пусть будет, от людей. Все права людям отдавать нельзя, тем более одному человеку.

Людочке мысль понравилась, но ей не давал покоя ключик, которым обернулся совсем не волшебный старый стул. Только думать об этом у нее уже сил не было.

В дверь раздался стук, и на ее громкое «войдите» зашла еще пара лайрсканов. Как оказалось, это была своеобразная смена караула.

Люсе сообщили, что они все по очереди будут беречь ее сон, находясь у входа в отведенные ей комнаты.

Первая пара охранников-водяных ушла, а вторая застыла по обе стороны от двери.

Жазотусы развалились на диване вокруг Шавермура, что-то напевая под его урчание и перебирая тоненькими пальчиками пушистую полосатую шубку кота.

Решив, что тоже заслужила отдых за этот суматошный и нервно-магический день, Люся добрела до спальни, стянула с себя уже осточертевшее испорченное платье и, откопав в шкафу какой-то полотняный балахон, обозванный ей ночнушкой, рухнула в кровать.

Снился ей почему-то Ежов в тельняшке и броднях, которого нагло обнимала грудастая