Я тащусь из магазина с четырьмя неподъемными сумками, и все равно умудряюсь впихнуть в свой плотный график несколько часов тренировок с Диего. Он устраивает мне настоящие сцены, рискну сказать — он стал кошмарным занудой. Не могу утверждать, что виню его или что его поведение меня удивляет. Он не понимает лишь одного: я намерена бросить его, как только Изекьель поймет всю нелепость ситуации и даст Валерии отставку.

Тем не менее в тот день мне удалось хоть слегка насладиться возмездием. Изекьель вернулся домой чуть раньше, когда я еще практиковалась с Диего. На мне был короткий топик и обтягивающие лосины из лайкры, и мы как раз разучивали самый страстный отрывок номера, когда он зашел в комнату. Видели бы вы его физиономию! Ну что ж, Изекьель получил по заслугам. Просто обычно он приходит, когда я уже проводила Диего и обед стоит на столе, чтобы хищники (обратите внимание на множественное число) слетелись на пиршество.

Я убеждена — есть связь между любовью и приготовлением пищи, ведь чем сильнее я влюбляюсь, тем в большем количестве начинаю готовить еду. Изекьель такой тощий! Ему просто необходимо слегка набрать вес. Лучше бы Валерия ела меньше, а ему оставляла побольше. Хорошие новости заключаются в том, что пока болезнь (любовь) не распространилась на другие домашние обязанности. Однако боюсь, это лишь вопрос времени и скоро я уже начну штопать ему носки. А затем, дойдя до последней стадии, повешу на себя еще и глажку.

Ну так вот, когда я закончила их кормить (заметьте, опять множественное число) и помыла посуду, пришло время отправляться на милонгу. За каждую минуту благословенного полета в его объятиях я должна заплатить мучительными часами ожидания, пока он танцует с другими женщинами. Я так надеялась, что стала мудрее после истории с Фрэнком! Но нет. Даже не знаю, что хуже: наблюдать, как он танцует с Валерией, или видеть, как он выбирает незнакомок, чтобы уговорить их брать у него уроки. Именно так Изекьель зарабатывает теперь деньги на проживание, бросив «строительство». Когда я наблюдаю за ним, обнимая других партнеров, мои страдания усиливаются, достигают апогея и становятся просто невыносимыми. Уверена, он способен читать в моей душе, ибо как раз в самый критический момент он заключает меня в свои объятия, спасая от пытки и напоминая, почему мои мучения стоят того. Каждая секунда, каждая минута, каждый час этих пыток… Я не променяю их ни на какие сокровища в мире.

27 августа 2000 года

Во вторник я обнаружила на шее Изекьеля засос. Его точно оставила не я. Он же не сделал ни малейшей попытки скрыть его, и создавалось такое впечатление, что он почти что гордится этой отметиной. Не знаю, почему ему доставляет такое удовольствие ранить меня. Но я не подаю виду, что он достиг своей цели, а делаю все возможное, чтобы не показать своих чувств. Не желаю льстить его самолюбию! Пусть он лучше не подозревает, сколь сильно я его ревную. Я посредственная актриса, но в подобные моменты вполне заслуживаю «Оскара». Я проявляю невероятный талант, если от меня требуется натянуть на лицо сверкающую белоснежную улыбку, когда внутри словно все умерло.

Но признаюсь, в тот момент пурпурно-красная метка на его шее застала врасплох меня. Я как раз говорила о чем-то (уже точно не вспомню, о чем именно), и вдруг запнулась, на секунду потеряв нить размышлений. Он поинтересовался, в чем дело. Нет никаких сомнений, мой любимый надеялся, что я начну предъявлять ему претензии, но вместо упреков я заверила его, что просто сильно устала, вот и все. Не возражает ли он, если сегодня я останусь дома? Я обещала, что завтра снова приду в форму, и произнесла реплики, прописанные в моей роли, так ласково, насколько мне это удалось.

— Приятного вечера, любовь моя, — сказала я, стараясь даже не думать, какие отметины обнаружу на его теле завтра, поцеловала его на прощание, стараясь не касаться злополучного засоса.

Как только он захлопнул за собой дверь, я сразу же залезла под одеяло. У меня даже не было сил раздеться. Я лежала в темноте, но никак не могла уснуть. Я делала все, чтобы прогнать ужасную боль. Пробовала различные упражнения по медитации, однако ни одно из них не сработало. Мои мысли постоянно с настойчивой одержимостью возвращались к доказательству его неверности. Как я только не пыталась избавиться от тягостных раздумий, разъедающих меня изнутри! Попробовала использовать пряник, но ничего не получилось. Попробовала кнут, тоже бесполезно. Я пробовала разговаривать с самой собой, а затем попробовала вообще ничего не представлять. Пробовала глубоко дышать. Пробовала повторять мантры. Пробовала твердить слова: «И это тоже пройдет». Пробовала менять позы, лежать на животе, поднимать ноги на стену, лечь лицом на юг вместо севера. Я перепробовала все, но ни один метод не сработал. Мое состояние можно было сравнить с квантовой физикой души: практически невозможно обнаружить местоположение страдающей частички вашего естества. Стоит вам найти ее, и она сразу же перемещается в абсолютно другое место, где вам бы и не пришло в голову ее искать. Страдающая частичка находится нигде и одновременно везде. Прежде чем вы поймете это, она просочится в каждый уголок вашего существа. Вы полностью беззащитны, пока она течет по вашим венам, проникает в сердце, легкие, желудок, руки, ноги, голову. Болезнь распространяется по телу, словно рак, самый быстро-развивающийся рак, известный человечеству.

Но, в отличие от рака, для ремиссии необходимо не так уж много времени. Вы не нуждаетесь ни в химиотерапии, ни в облучении. Все, что требуется, это маленькое чудо. Да, такое не всегда происходит, но если все-таки случается, исцеление наступает мгновенно. Прилив боли отступает, и вы уже стоите в небольших лужицах, тогда как всего лишь несколько минут назад тонули в глубоком омуте.

Мои мысли ухватились за этот засос, будто собака за кость, и ни за что не хотели отпускать его. Чем больше я трясла пса, пытаясь забрать у него добычу, тем сильнее он огрызался и еще плотнее сжимал ее в своей челюсти. В конце концов я сдалась. Пусть забирает себе, если хочет. И именно тогда произошло чудо. В тот самый момент я поняла, что, продемонстрировав эту отметину, Изекьель, в сущности, позволил мне испытать то же сладкое и мучительное чувство, как и то, которое он сам ощущал при поцелуе. Засос на его шее был теперь моим. И его можно было считать символом его любви, как и символом моей. Он причинил мне боль, потому что любит меня, а я испытала боль, потому что люблю его. Итак, это клеймо навсегда останется с нами как напоминание, что любовь приходит вместе с болью, и, когда я приняла эту боль, она наконец исчезла, оставив вместо себя лишь нежность.

И в тот самый момент собака, бросив кость, свернулась у камина и задремала.

7 сентября 2000 года

Гектор-коллекционер пригласил меня прошлой ночью на мероприятие, которое в его честь устраивали в «Грисель». Его решили отметить «Пожизненной наградой за достижения в танго». Вечеринка оказалась весьма торжественным мероприятием. Приехали даже фотографы с телевидения, а также из японской компании, снимающей документальные фильмы. И чтобы оказать ему честь, было приглашено немало громких имен, включая Хосе Варгаса и Розарину. Много воды (простой, не газированной) утекло с тех пор, как мы совершили святотатство. Только подумайте, раньше я смотрела на него как на бога! Сейчас я лишь смеюсь над своей наивностью. Особенно когда вижу, как он позволяет Грасиэле обращаться с собой. Не приходится сомневаться в том, кто в их паре на самом деле носит брюки. Однако ей можно простить многое, ведь она живая легенда. Правда, мне безумно интересно, спят ли они вместе. И бегает ли он сразу после секса на исповедь. Держу пари, ей приходится пристегивать его к постели наручниками.