Аркадий Игоревич Черепков ещё раз растёр рукой раненую и оттого ноющую из-за смены погоды ногу и, подойдя к столу, начал собираться. Оттягивать побег далее было невозможно и, более того, – опасно.

Сборы были недолгими, благо Аркадий Игоревич, будучи в прошлом весёлым и общительным человеком, хоть и не чурался общения с прекрасным полом, но супругой судьба обзавестись не благоволила. И не последнюю роль в этом сыграли сначала кончина горячо любимой матери и затем ранение с последующим увольнением со службы. Так что всю семью его составляла немецкая овчарка Шарлотта Каролина Федерика Гретхен фон Графрат, отзывавшаяся тем не менее на имя Грета и квартировавшая в отличие от прочих сторожевых собак в одной комнате с хозяином.

Именно она не позволила Аркадию Игоревичу заниматься самоедством и искать утешения от душевных терзаний в рюмке чего-нибудь крепкого. Заметив, что он ставит на стол бутылку, она тут же начинала имитировать немедленную потребность в прогулке и в процессе сборов на оную в порыве буйной радости якобы нечаянно сшибала ёмкость с алкоголем на пол. На улице она, несмотря на грозный вид, неизменно вызывала симпатии окружающих, тут же изъявлявших желание погладить или «угостить милую собачку чем-нибудь вкусненьким». Среди искренних поклонниц Греты была и великая княжна Ольга Николаевна, не забывшая о том, кто смог вывести погоню на след похитивших её бандитов и что сама овчарка сражалась, как говорили, с пятью вооружёнными противниками. Наверное, вследствие этой симпатии уволенного со службы в Департаменте полиции по причине ранения собаковода взяли, как выразилось новообретённое начальство, «из соображений христианского милосердия и за участие в вызволении великой княжны из рук заговорщиков» на необременительную должность смотрителя Императорского собачьего питомника, в чьи обязанности входил лишь отбор щенков и обучение их караульной службе для охраны царской резиденции.

Время шло, и умильные повадки Греты поневоле заставили Аркадия Игоревича оттаять душой, снова научиться улыбаться и шутить. Тем более что верная собака старалась «познакомить» хозяина, как правило, с весьма привлекательными представительницами женского пола. Жизнь на новом месте начала налаживаться… До сегодняшнего утра…

Сами по себе происходившие события ничего опасного в себе не таили. Появление батальона Гвардейского экипажа и тут же последовавший запрет на выход из резиденции объяснялись какими-то смутными слухами о беспорядках в Петрограде и необходимостью усиления охраны и пропускного режима. Причиной того, что Ольга Николаевна не вышла с сёстрами, как обычно, на прогулку в определённое время, называли недомогание и подозрение на корь у всех детей императора. В общем, всё было объяснимо, но Аркадий Игоревич привык доверять своей собаке не меньше, чем обычной логике. А её поведение сильно изменилось. Обычно спокойная и даже невозмутимая Грета явно нервничала. И если увеличенное количество охранников вызывало у неё только глухое раздражение, то ко вновь прибывшим офицерам она испытывала явную антипатию. И лишь чуть ли не с молоком матери впитанная железная дисциплинированность не позволяли ей выразить эти эмоции на деле, когда на прогулке они повстречались с несколькими из них. Причём встреча эта и послужила основной причиной сборов «в дорогу».

Они уже прошли половину своего привычного маршрута, когда на одной из расчищенных дорожек повстречались с парой о чём-то оживлённо спорящих офицеров. Точнее, один из них, с погонами старшего лейтенанта Гвардейского экипажа, пытался успокоить оживлённо жестикулирующего штаб-ротмистра. Аркадий Игоревич постарался как можно быстрей провести поднявшую шерсть на загривке Грету мимо источавших сильный запах алкоголя офицеров, но случайно услышанная фраза заставила его непроизвольно обернуться…

– …был высочеством, станет величеством… Его императорское величество Кирилл… Первый!.. И нас в чинах тут же подтянет…

– Серж, помолчи!.. Вы что-то хотели, любезный? Стойте! Кто вы такой? – Старший лейтенант впился в Черепкова подозрительным взглядом, решая, очевидно, насколько опасен для них человек, случайно услышавший не предназначавшуюся ему фразу. Решение оказалось не в пользу кинолога, судя по тому, как угрожающе зарычала Грета и рука гвардейца потянулась к кобуре.

– Я – смотритель питомника Черепков. Простите, господа, мы очень спешим… – Ещё секунда, и Аркадий Игоревич, невзирая на хромоту, чуть ли не бегом уходил прочь, крепко сжимая в руке поводок Греты, старавшейся приноровиться к непривычному шагу хозяина…

Десять вечера… И без того мутная луна наконец-то скрылась за облаками, а промозглая сырость и туман, сменившие морозную погоду, не очень способствовали повышению служебного рвения моряков Гвардейского экипажа, которые фактически оккупировали Царское Село. Аркадий Игоревич надел сапоги, короткую бекешу и папаху. В кармане помимо портмоне и документов лежал шестизарядный «Бульдог», в наплечной сумке – импровизированный белый маскхалат, малые немецкие ножницы для резки колючей проволоки, позаимствованные в гараже, и завёрнутый в лист пергамента кусок варёной говядины. Он уже разузнал, что резко сократившийся, к счастью, запас нефти для питания паровых машин электростанции заставил экономить электроэнергию и отключить подачу высокого напряжения на проволочное заграждение. Грета, внимательно следившая за приготовлениями хозяина, поднялась с коврика, потянулась и взяла в зубы лежащий поводок, давая знать, что не возражает против незапланированной прогулки.

Снаружи они не встретили ни одного человека. Лишь возле Александровского дворца, в котором светилось несколько окон, размеренно прохаживались караульные. Человек, ведущий собаку на поводке внутри охраняемой территории, не вызывал ни малейшего подозрения. Так, мелкая сошка из дворцового персонала, нечто среднее между дворником и шофёром. За месяцы, проведенные в Царском Селе, Аркадий Игоревич со своей неизменной спутницей успели изучить все укромные уголки и тропы, позволявшие незаметно приблизиться к проволочному ограждению, и сейчас подошли к месту, казавшемся Черепкову наилучшим для осуществления задуманного.

Спущенная с поводка Грета, отбежав в сторону, быстро вернулась и, аккуратно схватив зубами за край бекеши, потянула хозяина туда, где только что была. Аркадий Игоревич прошёл несколько метров и увидел на снегу следы собачьих лап, а на нижнем ряду колючей проволоки – клочок шерсти. Очевидно, какая-то бродячая собака проползла под заграждением и, судя по всему, – удачно, ток через проволоку пропущен не был.

Германская сталь не подвела, томительно тянущаяся минута, хруст перекусываемой проволоки, – и образовался лаз, позволяющий проползти человеку. Ещё одно заграждение, те же манипуляции – и перед ними темнеющие деревья, щедро засыпанные снегом. Естественно, что первой наружу проскользнула Грета, а за ней уже не так легко прополз Черепков, предварительно натянув поверх бекеши сшитый собственноручно из двух простыней маскхалат. Передвигаться по глубокому снегу, в безлунную ночь, тем более человеку, так и не оправившемуся до конца после ранения, было не так просто, требовалось напряжение всех физических и душевных сил.

– Ничего, – подбадривал себя Аркадий Игоревич, – скоро просека, а там идти будет легче.