– Николопулос! – громко зашипел эльф. – Ай, Николя, что это за шлюхи и о чем с ними толкуешь?!

Я вздрогнул, словно услышав эхо очень тихих шагов, что зазвучали в моей голове: топ… Топ… ТОП…

– Заткнись, Самурай! – рявкнула Арабески, в то время как обе ее подручные схватились за свои рапиры. – Чего тебе здесь надо? – Она медленно пошла к эльфу от стойки, за которой старый гоблин присел так, что остался виден лишь его колпак. – Хочешь поговорить? Здесь не место для разговора. Выйдем.

Ее помощницы тоже зашагали вперед, расходясь в разные стороны, чтобы оказаться по бокам от эльфа. Я с интересом наблюдал за их действиями, когда Самурай вдруг дернулся. Прозвучал короткий свист, и обе аскетки-подручные повалились навзничь. Их шеи перехлестывали тонкие цепочки. Арабески успела выхватить меч и прыгнула на эльфа, а тот вдруг развернулся к ней спиной и побежал прочь, одновременно швыряя свой странный меч.

Он вскочил на стол, оттолкнулся, прогрохотал каблуками по стене и, взбежав чуть ли не до потолка, сделал кувырок. Оружие, описав в воздухе несколько сложных петель, облетело весь зал и настигло Ханум сзади, вонзившись ей в затылок. Красивое лицо Арабески исказилось, аскетка упала. Самурай уже стоял рядом с ней. Он успел нацепить на правую руку черную перчатку, из каждого пальца которой торчал расклепанный гвоздь – зазубренный и ржавый, напоминающий коготь. Самурай наклонился, его рука несколько раз поднялась и опустилась со скребущим звуком.

Из-за стола я увидел, как вверх брызжет кровь. Эльф выпрямился, нервно кривя тонкие бледные губы, и все присутствующие в зале уставились на его забрызганное красным лицо.

– Эй, Николя! – завизжал Самурай, оборачиваясь. – Покажи личико!

Над стойкой возник сначала колпак, затем край толстых очковых дужек, но целиком гоблин высунуться не осмелился. Вытаращенными глазами он уставился на эльфа. Тот, щерясь, смотрел на него. Я заметил, как подергивается щека Самурая.

– Самурай придет попозже, все обговорим, да? – пронзительно зашептал эльф. – Николя с Самураем останутся довольны друг другом?

Старый гоблин закивал, и колпак съехал ему на глаза.

– Отлично! – вскричал Самурай и пошел к двери, не забыв подобрать свой меч-бумеранг и содрать с шей аскеток цепочки. – Вперед, Батрак, тебя с Самураем ждут славные дела!

Услышав это, я уставился на дверь, впервые обратив внимание на того, кто появился в кабаке вслед за эльфом.

Гном по имени Батрак Зубчик стоял там, привалившись плечом к косяку. Он пристально смотрел на меня. Когда эльф поравнялся с ним, гном повернулся к нам спиной и что-то тихо произнес. Я увидел, как Самурай сбился с шага. Мгновение казалось, что сейчас он оглянется, но затем эльф принял какое-то решение, и оба соратника шагнули наружу. Дверь кабака захлопнулась.

– Узнал! – простонал Большак, все это время осторожно выглядывавший из-под стола. – Батрак тебя узнал. Ну все, Джа, теперь каюк…

– Идем, – приказал я, одной рукой швыряя монеты рядом с кружкой, а другой вытаскивая Дитена из-под стола. – Задний ход здесь есть? Этот ваш Самурай – натуральный псих, но умный псих. Он же не знает, может, я магом хорошим стал за это время. Они за подмогой пошли, за ищейками Неклона. Скоро вернутся.

– Вверх надо, – решил Большак. – Заднего хода нет, но через окно со второго этажа можно попасть обратно к складам, а уж там выйти к центру.

Не обращая внимания больше ни на что, мы быстрым шагом направились вверх по лестнице, к узкой галерее, которая тянулась вдоль дверей, ведущих в комнаты второго этажа.

1

До цирюльни мы добрались уже затемно, внутрь же проникли с черного хода и очень тихо. В задней комнате Дитен зажег свечу и повалился в кресло, я же присел на край стола.

– Все, пропали, – промямлил он. – Если Батрак и меня успел заметить… Они скумекают, куда мы пошли, и наведаются сюда. Тогда уж точно полный…

– Погоди плакать, – перебил я. – Все только начинается. Мне сейчас надо будет в одно место сходить.

Большак всполошился:

– Куда?! Джа, я один оставаться теперь не хочу! Одного меня точно порежут! Самурай, ты ж видел, какой он?

– Видел. У этого эльфа в голове вместо мозгов одна сплошная рана. Псих психом.

– Да, но дерется как? Я моргнуть не успел, как он трех аскеток покромсал! И одна из них – сама Арабески! А ты куда собираешься, Джа? Уж не к лепреконам ли в гости?

– Пока нет, хотя до замка Джеды очередь скоро дойдет. Вообще, надо будет старые связи наладить. Но сейчас хочу посмотреть, кто теперь в моем доме живет. Так что сиди здесь, Большак, и не рыпайся. Ключ мне дашь, а сам запрешься. Я скоро вернусь, понял?

Он посмотрел на меня горестным взглядом, швырнул на стол ключ от задней двери и шагнул к древнему буфету, у которого вместо ножек были какие-то ветхие книги с оторванными обложками. Из буфета Большак извлек запыленную бутыль. В ней булькало что-то темно-красное и густое – скорее всего, ягодная настойка, до которой Графопыл, насколько я помнил, всегда был охоч. Не предложив мне, Большак сколупнул крышку и стал пить из горлышка.

– Ты этот дом как вообще заполучил? – спросил я.

Он уселся на стул и свесил голову.

– Аренда. Дом старый очень, развалюха. Хоть и в центре, но я за него гроши плачу.

– А подвал здесь есть?

Большак исподлобья взглянул на меня:

– Ты на что намекаешь, Джа?

– Ходы имеются?

– А, это… Из подвала – да. Это ж Кадиллицы, да еще и старый квартал. Тут из каждого дома под город можно спуститься. В подвале я один лаз нашел, но туда не совался, зачем мне?

– Ладно, еще сунемся.

Я взял ключ, хлопнул Дитена по спине – он поперхнулся и стал с надрывом кашлять – и приоткрыл дверь. Окинув взглядом темную улицу, выскользнул наружу.

Спать не хотелось, утомленным я себя не чувствовал. Энергия мести, полгода копившаяся во мне, теперь, когда появилась возможность вернуть все долги, не позволяла усталости проявить себя. Она действовала, как зелье, добытое знахарем из шляпок ядовитых грибов чичу. Будоражила сознание и придавала окружающему яркие, резкие оттенки, делала глубже залегшие под стенами домов тени и ярче – льющийся из окон свет.

Передний вход цирюльни выводил на центральную площадь Кадиллиц, в любой час ночи освещенную многочисленными факелами, но через задний я попал на одну из боковых улиц, где было темно. Я пошел быстрым шагом, внимательно глядя по сторонам. Осознание того, что все наконец начинается, накатывало волнами дрожи, но это не мешало прислушиваться и приглядываться к происходящему вокруг.

С тех пор, как я в последний раз шел по ночным улицам, город изменился. Тогда не только в центре было светло. Да и праздно гуляющих прохожих хватало. Орки, более прочих склонные к ночному образу жизни, обычно устраивали семейные променады, гоблины сидели за выставленными на улицы столами трактиров, горели факелы и свечи… Сейчас же – темно и тихо, причем это не была тишина мирно спящего города, скорее она свидетельствовала о настороженности, ожидании чего-то плохого. Смерть Неклона – слишком серьезное происшествие, большинство горожан ожидало беды и предпочло запереться в своих домах, надеясь пересидеть неприятности.