Впрочем, всё выглядело так ужасно только при большом увеличении: запас прочности, которым чужаки наделили свой зонд, наверняка позволял вынести и не такое.

— Первый этап, — сказал Тимар несколько неестественным голосом. Говорить «под запись» естественно и непринуждённо могут только профессионалы. И, если на то пошло, занимаясь тем, чем в данный момент занимался Тимар, любой профи заговорил бы не вполне естественно. — Убираю заслонку… э-э… по крайней мере пытаюсь.

— Это не модель, склеенная малышом из картона, — заметил Рейенг мягко. — Это — образчик космической техники. Если что-то заело, можно действовать решительнее.

— Есть действовать решительнее, капитан! — ухмыльнулся Тимар. Словно ждавшая этого момента, упрямая заслонка поддалась, и все трое напряжённо уставились в открывшуюся выемку.

— Вижу три выступа. — Снова голос «под запись». — Два тёмных, со знаком кольца и знаком вертикального штриха, и один ярко-жёлтый, без знаков.

— Три выступа? — повторил Рейенг. — Три кнопки!

— Это у нас здесь были бы кнопки, — заметил рассудительно Тимар. — Причём двойное нажатие первой подтверждало бы нажатие второй, дающей команду на раскрытие оболочки, а двойное нажатие третьей активировало аварийный сброс выполняемых программ.

— Вот и попробуй действовать, как с нашей техникой. Два раза нажми на первую, один раз на вторую… А если не поможет, попробуем по-другому.

Первая попытка отказалась неудачной. Но капитан сказал, что надо ускорить ритм, не делая таких долгих пауз между нажатиями. И попал в точку. Поверхность конуса дрогнула, а потом раскрылась, словно причудливый цветок, обнажив путаницу крепёжных элементов, функциональных блоков, проводов-проводков-проводочков и защитных кожухов с непонятной маркировкой.

Тимар сглотнул.

— Получилось! И что теперь?

— А теперь, — заметил Рейенг с предвкушающим огоньком во взгляде, — начнётся самое интересное!

— Генерал!

Мич развернулась к экрану, предназначенному для связи с операторами Ока. Лицо на этом экране и синтезированный голос не принадлежали Фадрину Килле, смена которого уже закончилась. Говоря откровенно, Мич вообще не помнила ни этого лица, ни этого голоса, хотя обязана была знать о постоянном персонале базы не намного меньше, чем Давирра. Мысленно занеся в список дел первостепенной важности ещё одно, генерал кивнула:

— Оператор?

— Один из кораблей чужого флота, из той тройки, в которой вы подозревали боевые суда, снялся с места и движется сюда.

— Благодарю, — выдавила Мич. — Это всё?

— Пока всё.

Ещё один отрывистый кивок.

— Конец связи.

И вдогонку, мысленно: «Проклятье!» На то, чтобы выразить свои чувства вслух, у генерала просто не осталось сил. На внутренней стороне своевольно сомкнувшихся век, словно выжженное лазером клеймо, пылало число 38.

Именно столько мири-циклов осталось до прибытия дружественного флота.

Слишком много.

«Удачи, значит…»

Миреска летела вперёд, как снаряд, брошенный рукой великана. Доверить исполнение укола кому бы то ни было другому она не позволила. По целому ряду причин. В разговоре с Зиленом (Разговоре? Перепалка — вот что это было!) ей пришлось пустить в ход все аргументы. И то, что на все три четвёрки она единственная может (Может? В самом деле?) претендовать на звание Владеющей, а значит, лучше других справится с парированием возможных пси-трюков противника. И то, что эффективнее всего Сарина сможет прикрывать именно её. И то, что она, Миреска, уступает в опыте разве что самому Зилену да Жагу, лидеру третьей четвёрки. И то, что она — чемпион базы в зачёте по индивидуальной тактике, выстроенном по результатам имитационных тренировок…

«Что ж, ты добилась своего. Почему не смеёшься?»

«Отставить шуточки. Готовься».

«Я и так готова».

«Не в этом смысле. Готовься…»

Волна изменений накрыла Миреску с головой.

Удар!

Мгновение сопротивления: примитивного слепого отрицания, замешанного на слепом инстинктивном ужасе. Но прилив иного лишает сопротивление основы. Чему противиться? Как? И, главное, зачем? Поток мчится вперёд, не разбирая, что за мошка попала в его сокровенную глубину. И, уж конечно, не притормаживая для того, чтобы выяснить этот вопрос. Потоку не интересна мошка. Он просто есть — со всем, что снаружи и внутри.

Снаружи? Внутри? Да ведь это…

«Так-то лучше. Гораздо».

«Опять экспериментируешь?»

«Дополнительная защита никогда не помешает. Готовься. Ты вот-вот войдёшь в зону уверенного опознания чужих сенсоров».

О последнем Сарина могла бы не говорить. Эту самую зону Миреска отлично чувствовала сама. Как неправильной формы облако, сгущающееся на пути, как тёмную стоячую волну опасности, как… Одним словом, чувствовала. И машинально скорректировала свой курс так, чтобы войти в это облако/волну там, где имелась одна из впадин. Чуть дольше не быть обнаруженной, чуть дольше оставаться вне…

Время ощутимо растянулось. Мир словно вспыхнул в огне осветительной ракеты. Сознание «поплыло», уподобляясь потоку воды, но одновременно, парадоксально, становясь звонким и острым, как кованая сталь старинного клинка. Раньше что-то подобное случалось с ней лишь во время рукопашных поединков — но не так ярко, не так сильно, не так цельно.

Вход!

Как у вас с реакцией, роботы?

…С реакцией было хорошо. Даже, пожалуй, слишком. Концентрация сосредоточенного на Миреске огня за считаные тин-циклы стала просто фантастической. А суммарной мощности залпов хватало, чтобы испарять за один тин миллионы кубометров воды. Чтобы превратить один комплект АБ со всем содержимым в облако плазмы — больше чем достаточно.

Если бы это самое «содержимое» такому превращению не сопротивлялось.

Странным образом всплыл в памяти урок по истории Прародины. На том рубеже эпох, когда автоматическое огнестрельное оружие уже появилось, а высокоточного «умного» оружия ещё не изобрели, в ходе одной из локальных войн на одного убитого либо раненого приходилось по статистике до десяти тысяч пуль, выпущенных, что называется, «в зелёные кроны». Сыграло свою роль и то, что схлестнулись тогда нелепейшие образования под названием «призывные армии» с соответственным уровнем меткости отдельно взятых среднестатистических «бойцов». В общем, если бы из по-дурному выпущенных пуль отлить свинцовые чушки и чушками этими закидывать противника с близкого расстояния, эффект был бы, пожалуй, посерьёзнее.

Что-то подобное нелепице той давней войны повторялось здесь и сейчас. Только среди боевых роботов, по определению, не было «рядовых необученных», способных выпалить вместо противника в смутную тень, в нарисованный собственным страхом мираж, а то и промахнуться по ясно видимой мишени. Ничего подобного. Холодная механика чужаков умела всё, что должен уметь грамотный солдат: и вести огонь индивидуально, рассчитывая упреждение и возможные манёвры цели, и совместным огнём перекрывать наиболее вероятные траектории, чтобы, в какую сторону ни вильнул противник, но от того или иного из роботов свой луч или трассу получил бы с гарантией, близящейся к ста процентам. По нарастающей, огрубляя: один робот стреляет в цель, имея 7 из 8 шансов попасть; двое стреляют — шансов уже 63 из 64, трое — 511 из 512. По холодной машинной логике, подкреплённой теорией вероятности, десять роботов просто не могут промахиваться по мишени в течение, скажем, полных 64 тинов.