– Значит, не время. Не выходи лучше. Не нужны нам очередные сплетни, – шепчу я.

– Ладно-ладно. Но если это Бруно, то я его за уши отсюда выгоню.

– Хорошо.

Спрыгиваю с кровати и поправляю одежду. Кажется, что на моём лице всё написано. И ягодица до сих пор горит. От меня пахнет Гарри и авокадо. Чёртово авокадо.

Подхожу к двери и распахиваю её.

Чёрт. Да вы издеваетесь?

– Джо, здравствуй, – сухо произносит Нэнси, оценивая меня взглядом, полным отвращения.

– Не желаю тебе того же. И говорить с тобой не намерена после того, как ты ударила меня. Всего, – только хочу закрыть дверь, как она ударяет по ней. Успеваю отскочить, чтобы меня не задело.

– Так не пойдёт, Джо. Нам надо поговорить, – шипит она, без разрешения входя в дом, и хлопает дверью.

– Я не хочу с тобой говорить. Если ты не уйдёшь отсюда, то я вызову полицию. Я не написала на тебя заявление только из-за Эда, – хоть и пытаюсь выглядеть уверенной перед этой женщиной, но я боюсь её. В памяти ещё свеж её удар по моему лицу и унижение, которое я испытала, упав и разбив нос. Я даже в этот момент забываю о том, что здесь Гарри. У меня всё вылетает из головы, когда я смотрю на Нэнси в чёртовом спортивном костюме. Монстр, а не женщина.

– Не пугай меня, милочка. Только благодаря мне ты и держишься на плаву, а теперь решила забрать всё у меня? Я не отдам тебе свою пекарню!

– Она и не нужна мне. Я отошла от дел и уволилась. Я уезжаю отсюда…

– Вот и отлично. Оставь моего сына в покое. Ты ему достаточно уже жизнь испортила и настроила его против меня. А он мой, поняла? И если надо будет, то я тебя убью, чтобы убедиться, что ты больше не будешь пудрить мозги моему сыну.

– Ты что, угрожаешь мне, Нэнси? Я отцу скажу обо всём, и он тебе задницу надерёт. А что до Эда, то он уже взрослый, чтобы самому принимать решения. И вряд ли он захочет, чтобы ты была рядом с ним. И я думаю, что любой полицейский участок заинтересуется тем, что ты невменяема и применяла физическую силу к ребёнку. Уходи отсюда и даже не суйся ко мне, – зло отвечаю я.

– Маленькая, а уже шлюха. Я знаю, что у тебя на уме. Это я расскажу твоему отцу, какую прошмандовку он вырастил. Подойдёшь к моему сыну – убью. Я видела вас вчера, и ты вешаешься на него, думая, что он отдаст тебе пекарню, испугается того, что ты уезжаешь. Вали прямо сейчас из этого города, иначе тебе будет плохо, Джозефина. Я тебя со свету сживу. А моё слово намного весомее, чем у девки, выставляющей все свои прелести напоказ и позволяющей лапать себя всем, только бы сорвать куш. Тебе ремня не хватало. Чак слишком жалел тебя, но ничего, я припасла для тебя свой, – наблюдаю, как Нэнси достаёт из сумочки самый настоящий кожаный ремень и складывает его пополам.

– Чак боялся это сделать, но, видимо, ты не поняла меня при последней нашей встрече. Это мой сын, и я тебе его не отдам. Я выбью всю дурь из тебя. Я…

– Закрой свой поганый рот, сука! – В одну секунду Гарри налетает на Нэнси и, хватая за талию, валит на пол. Я с криком отскакиваю, а из руки Нэнси выпадает ремень.

– Ты, тварь, с одного раза не поняла меня? Ничего. Это я сейчас тебя воспитаю! – Гарри рывком подскакивает на ноги и хватает ремень. Глаза Нэнси и мои одновременно расширяются от ужаса.

– За каждое слово, сволочь! За каждое поганое слово! – Гарри изо всех сил размахивается и бьёт мать по плечу ремнём. Она кричит от боли.

– Нет… пожалуйста… – скулю я, закрывая рот руками. Я не могу поверить в такое.

– Ещё хоть раз посмей поднять свою руку! Я тебя предупреждал, что отвечу сам за неё? Предупреждал? Я пытался говорить по-хорошему, но ты только силу понимаешь! Не смей! Угрожать! Моей! Крохе! – Гарри с такой злобой и ожесточённостью ударяет её снова по бёдрам, по ногам, по рукам, оставляя на внешней стороне ладоней тёмные борозды. Нэнси извивается, орёт так громко, что меня пронзает от страха, и я стою и не могу двинуться. Мне очень больно за Гарри. Не за его мать, а за него. Потому что он после стольких лет восстал против неё и сейчас мстит за каждый полученный от неё удар вот таким чудовищным способом.

– Хорошо тебе? Нравится? Нравится, сука? – Гарри наотмашь бьёт её вновь.

– Я, блять, тебя убью сам. Своими руками, если ты хоть пальцем её тронешь. Теперь я ясно выражаюсь? Ты меня понимаешь? Ты, тварь, слышала меня? Скажи ей хоть что-то подобное ещё раз, и я сверну тебе шею! – Гарри отбрасывает ремень и подскакивает к Нэнси. Хватает её за подбородок и с невероятно грубой силой сжимает.

– Не надо… прошу тебя… – тихо умоляю, подбегая к ним.

– Отвали, Джози…

– Ты, блять, слышала меня? Я тебя ненавижу, сука! Я тебя ненавижу всем сердцем? Ты не моя мать! Ты грёбаное чудовище! Ты…

– Пожалуйста, Гарри, не надо, – хнычу я, пытаясь оттащить его от Нэнси. А он дёргает её голову, и мне кажется, что сейчас и, правда, убьёт её.

– Прошу тебя, не бери грех на душу… не бери, – скулю, обхватывая Гарри за талию, и тяну на себя.

– За неё я тебя прикончу! Я тебя прикончу за Эда! Я не знал тебя всю свою жизнь и лучше бы этого и не произошло! Только приблизься ко мне или к ней ещё раз! Я тебе этот ремень в глотку засуну и заставлю жрать его! – Рычит Гарри, цепляясь пальцами за короткие волосы Нэнси.

– Вот что ты с ним сделала… это ты сделала…

– Заткнись! – Орёт Гарри, отталкивая меня от себя, и распахивает дверь.

– На хрен пошла отсюда! Я предупредил, и мне не жаль отсидеть в тюрьме за твоё убийство, сука! – Толкает её вперёд по лестнице и уже лежащую на земле пинает ногой. Нэнси корчится, стонет и скулит от боли.

Качаю от ужаса головой и отступаю.

– Блять! – Гарри с грохотом закрывает дверь, и его кулак бьёт по стене. Он жмурится от боли и хватается за голову.

– Сука… ненавижу её… – произносит так тихо. Скатывается по стене и обхватывает голову руками.

Меня трясёт от того, что сейчас случилось. Мне страшно за Гарри и безумно жалко его. Моё сердце разрывается, когда вижу его вот таким разбитым и подавленным. Да он больше, чем разбит! Он лупил свою мать чёртовым ремнём, которым она грозилась врезать мне! Такого ада я ещё не видела.

Опускаюсь на колени перед Гарри и прижимаю его голову к себе. Я ничего не говорю, слышу только его сухие всхлипы и целую в волосы. Он раскачивается, а его тело знобит от адреналина. Ему плохо. По моим щекам скатываются слёзы. Какой ужас. Это он терпел всю жизнь, а теперь ответил так, как она заслужила. Мне ни капли не жалко Нэнси, но я боюсь, что она, в отличие от меня, пойдёт в полицию, чтобы отомстить не своему сыну, а мне. Боже мой, почему я даже сейчас чувствую себя лишней?

Гарольд

Стучусь в дверь, слыша громкие разговоры за ней. Меня не волнует это. Я пребываю в странном состоянии. В шоке, наверное. Я никогда раньше так себя не чувствовал. И я не знаю, как к этому правильно относиться сейчас. Моя крутость ни черта, скотина, не помогает…