ПРИМАНКА

Еще сутки дежурил «Ильмус» в системе оранжевого карлика кси Голубого Колодца. Сверхоборотни больше не появились. Вырвавшись из ловушки, они снова ушли в космос, и на этот раз вероятность их последующего обнаружения падала почти до нуля. Как сказал Сергиенко:

– Не будут же они вечно идти по прямой! Еще предстоит объяснить, почему они шли прямолинейно, никуда не сворачивая, так долго.

– Дрейф, – буркнул Джаваир.

– Дрейф со скоростью выше световой?! С избирательными остановками в пути? Странный дрейф…

– Разве все поведение оборотней менее странно?

– Есть одна идея, – медленно произнес Грехов в наступившей тишине. – С оборотнями надо бороться их же оружием…

– Каким же? – требовательно спросил Банглин, пронзительный взгляд которого был трудно переносим.

– Оружие сверхоборотней – способность к сверхподражанию. Почему бы и нам не скопировать что-либо для приманки? Облик самого оборотня, например. Может, увидев его, остальные подойдут «познакомиться»? Что еще? Давайте думать вместе.

– Это мысль! – признал Торанц.

– Вот и проанализируйте ее. – Банглин резко повернулся к руководителю пограничников. – И побыстрее. Если все же допустить, что оборотни и дальше будут идти по прямой, – а кстати, ничего другого нам не остается, – что у них на пути следующее? – Гамма Суинберна, – ответил Пинегин. – Сто пять парсеков, почти предел прямого хода наших кораблей. Двигаясь с прежней скоростью, они появятся там дней через пять-семь.

– Семь дней, – повторил Банглин. – Что ж, видимо, придется давать «Шторм» всему управлению. Уверенности в том, что они не свернут, у нас нет, и надо успеть подготовиться к встрече с ними на всех форпостах Рукава.

– Может быть, не стоит торопиться со «Штормом»? – пробормотал Торанц, не глядя на заместителя председателя ВКС. Ответственность за неудачи с захватом сверхоборотней ложилась прежде всего на погранслужбу, и было горько осознавать себя виноватым, хотя в общем-то винить в неудачах было некого. В истории расселения человечества по Галактике подобных инцидентов не было, и учиться приходилось на своих собственных ошибках.

Банглин думал долго, потом необычно глухо сказал:

– Последняя надежда – Суинберн. Если и там не удастся договориться с оборотнями – объявим «Шторм»…

Крейсер медленно опускался в глубокую воронку планеты – именно такой представлялась она с высоты в сорок километров. До сплошного голубого облачного покрова оставалось совсем немного, когда корабль перестал двигаться и замер.

С час он висел неподвижно, не выказывая признаков жизни. Потом скачком прыгнул вверх, прочь от планеты. На его месте остался ребристый шар диаметром около сотни метров. Шар подождал, пока крейсер перейдет на другую орбиту, затем в три секунды превратился в бурое непрозрачное облако, отчетливо видимое в разреженном воздухе стратосферы.

Грехов наблюдал эту картину с поверхности планеты, опустившись в модуле задолго до появления шара. Шар, конечно, загадочным не был, представлял он собой генератор силового поля и в данный момент успешно превращался в копию сверхоборотня.

Облако достигло километра в поперечнике и застыло. Грехов, один из немногих видевших оборотня вблизи, отметил большое сходство копии с оригиналом. Лишь цвет копии, как показалось ему, не соответствовал цвету настоящего оборотня, ведь он видел его черным.

– Ну все, – вздохнул Грехов и посмотрел на невозмутимую физиономию Диего. Между модулями была включена постоянная связь, и космонавты могли разговаривать и видеть друг друга, словно находясь рядом.

Всего на поверхности планеты ожидали своей работы четыре модуля, оснащенные дополнительным энергетическим оборудованием. По мысли руководителей операции, они должны были взлететь, как только группа сверхоборотней подойдет к ловушке, и, включив концентраторы гравиполя, как бы «вморозить» всю группу в сверхплотное силовое поле, чтобы не дать ей уйти.

Эксперимент был опасен, и экипажи модулей состояли всего из двух человек: начальника группы – он же пилот – и инженера по энергоснабжению. Грехов пошел в паре с Забарой.

– Будем ждать, – сказал Вирт в ответ на вздох Грехова. – Видимо, это наш последний шанс. Пока что в этой игре пять – ноль в пользу сверхоборотней, а?

– Где-нибудь эти чудовища нарвутся на достойный ответ, – сказал Нагорин, появляясь в соседнем виоме. – Им и так слишком долго везло. А наши неудачи говорят о многом: о нашей беспомощности, традиционном подходе к решению задач поиска, о несовершенстве логического аппарата… ну и так далее. Тот, кто назвал этих незнакомцев сверхоборотнями, смотрел в корень. Такой суперподражатель может предстать кем угодно, и поймать его чрезвычайно трудно, если вообще возможно.

– Что вы этим хотите сказать? – удивился Диего. – Сомневаетесь в успехе операции – так и скажите.

– Я и сам не знаю, чего хочу, – подумав, сказал Нагорин. – Зато знаю, что я могу.

– Судить об этом будут наши последователи, – пробормотал Грехов. – Что мы можем – покажут наши успехи. А вот чего мы стоим… об этом говорят пока наши неудачи.

Диего иронически приподнял бровь:

– Лично я стою больше, чем ты думаешь.

Обменявшись полуулыбками, они прекратили разговор. Нагорин пожелал осмотреть окрестности на месте посадки. Диего пошел спать, сославшись на «отсутствие стимулов к активной жизни».

Командиром четвертого модуля был сам Пинегин, упросивший Торанца принять руководство всей операцией на себя. Еще на крейсере Грехов случайно услышал разговор начальника погранслужбы с Банглиным.

– Почему вы посылаете на планету начальников отделов? – резко спросил Банглин в обычной своей манере разговаривать.

– Потому что они лучшие оперативные работники, – сухо ответил Торанц. – Я не могу рисковать успехом дела, посылая на самый важный участок менее опытных оперативников. У вас иные соображения?

Банглин промолчал.

Самые опытные… Габриэль с тоской посмотрел на фиолетово-синий ландшафт, окружающий корабль. Вдруг остро захотелось увидеть Полину, взглянуть в ее теплые карие глаза, ощутить особый фиалковый запах волос, почувствовать нежность и ласку маленьких рук… Чувство одиночества