Не без труда приняв вертикальное положение, я побрел на кухню, откуда доносился запах кофе. Около кофейника лежала записка: «Джон. Я уехала на работу. Кейт». Электронные часы на столе показывали 9:17, а в следующую секунду — уже 9:18. Удивительно, правда?

Налив себе кружку горячего черного кофе, я сделал глоток, стараясь не вспоминать об инциденте в баре «Дельмонико» — по крайней мере до тех пор, пока мои мыслительные способности не восстановятся хотя бы отчасти.

Но потом воспоминания нахлынули разом, и я стал склоняться к мысли, что моя реакция на вчерашние события была, мягко говоря, неадекватной. Мной овладело чувство раскаяния, и я подумал, что просто необходимо как-то урегулировать отношения с Кейт, хотя ни о каком «извини, дорогая» речи, конечно же, быть не могло.

Допив кофе, я отправился в ванную, проглотил две таблетки аспирина, побрился и принял душ. Когда я почувствовал себя несколько лучше, меня посетила прекрасная мысль — сказаться больным, и я тут же сообщил начальству о своем недомогании по телефону.

Потом я надел кремовые слаксы, спортивную рубашку, синий блейзер и мягкие туфли, не забыв пристегнуть к щиколотке миниатюрную кобуру с малокалиберным револьвером.

Позвонив в гараж, я попросил подогнать мою машину к подъезду и спустился вниз, прихватив с собой в дорогу пакет чипсов.

Наш привратник Альфред приветствовал меня широкой улыбкой, которая лучше всяких слов поведала мне, что вчера я был в совершенно невменяемом состоянии. Забравшись в свой джип, я вырулил на Вторую авеню и вскоре въехал в тоннель, а оттуда — на Лонг-Айленд-экспрессвей, ведущее к востоку от города.

Небо затянуло облаками, влажность была высокой, а термометр на приборной панели в этот утренний час уже показывал 78 градусов по Фаренгейту. Я переключил счетчик термометра на метрическую систему, и температура сразу упала до 26 градусов, что для июля считается довольно прохладно.

Машин на шоссе в этот четверг было сравнительно немного. В пятницу добраться с Манхэттена до Лонг-Айленда куда сложнее. Так что день для визита в «Бейвью-отель» я выбрал удачный.

Включив приемник, я настроился на станцию, передававшую музыку в стиле вестерн — самую подходящую для человека в состоянии похмелья. Слушая Тима Макграу, исполнявшего песню «Прошу, помни обо мне», я сжевал несколько картофельных чипсов.

Итак, Кейт солгала мне, чтобы не говорить о Теде Нэше, полагая, что всякое упоминание об этом человеке меня расстроит. По ее мнению, стоит мне услышать его имя, как я «просто с ума схожу». Раз так, ее можно понять. С другой стороны, каждый коп знает, что ложь сродни тараканам: заметишь одного, можешь быть уверен, что вскоре обнаружишь другого.

Если принять это во внимание, наша с Кейт размолвка в каком-то смысле была мне сейчас даже на руку — вернее, развязывала мне руки. А объяснить ей всю эту нехитрую философию можно и позже.

Потом я подумал, что ей пора бы мне позвонить — тем более что на рабочем месте меня не было. Но мой мобильный пока молчал.

Некоторые силовые подразделения, в том числе ФБР, имеют оборудование, позволяющее установить местонахождение владельца мобильного телефона или пейджера, даже когда тот ими не пользуется. Если эти приборы не отключены, они транслируют на ближайшую приемопередающую станцию постоянный сигнал, который дает возможность запеленговать и сами приборы, и соответственно их владельца.

Я не параноик, и у меня нет мании преследования. Я просто знаю, что есть люди, которые, возможно, захотят проследить за моими передвижениями в день, когда я сказался больным; эти шансы я оценивал как пятьдесят на пятьдесят, поэтому отключил и мобильник, и пейджер. Конечно, отключать одновременно и то и другое агенту ОАС не полагалось, но в игре, которую я затеял, подобное нарушение наверняка будет наименьшим из всех, что мне еще предстояло совершить.

Я выехал за пределы Куинса и оказался на территории округа Нассау. Певец, которого я слушал по радио, продолжал душераздирающе повествовать о неверности жены, предательстве лучшего друга и одиноких ночах, ждавших его впереди. Мысленно я пожелал ему обратиться к психоаналитику, потом подумал, что подойдет и виски, и переключился на другой канал.

Здесь шло ток-шоу. Речь ведущего то и дело прерывалась репликами кого-то из гостей, считавшего своим долгом поддержать разговор. Моему еще не до конца прояснившемуся сознанию потребовалось какое-то время, чтобы понять, что речь идет об Адене. Поначалу мне даже показалось, что говорят об Айдане Коннели — бармене из «Дреснера», чего, ясное дело, никак не могло быть, и только когда гость произнес слово «Йемен», все встало на свои места.

Насколько я мог уяснить, по радио говорили о том, что Барбара Боудин, посол США в Йемене, не позволила вернуться в эту страну Джону О'Нейлу, который возглавлял проводимое ФБР расследование обстоятельств взрыва в порту Аден американского эсминца «Коул».

Я читал об этом происшествии в «Нью-Йорк пост», а также кое-что узнал о нем из досужих разговоров со своими коллегами из ОАС. Сопоставив эту информацию с тем, что говорили ведущий ток-шоу и его гость, я пришел к выводу, что мадам Боудин как посол и дипломат не одобряла агрессивности, с которой мистер О'Нейл проводил расследование обстоятельств взрыва, находясь на территории Йемена. Когда же мистер О'Нейл прибыл в Вашингтон для инструктажа, что, вообще говоря, могло оказаться специально подстроенной ловушкой, мадам Боудин не позволила ему вернуться в эту страну.

Как бы то ни было, ведущий программы ругался почем зря, называя сотрудников Госдепартамента сопляками, трусами и даже предателями. Его собеседник, который, судя по всему, и представлял Госдепартамент, пытался оспорить точку зрения своего визави, но его тихий монотонный голос, сразу же вызвавший у меня сильное раздражение, звучал гораздо менее убедительно, чем рыкающий бас ведущего. Тот, фигурально выражаясь, делал с ним что хотел.

— При взрыве эсминца погибло семнадцать моряков, но политиканы хотят замять это дело. Особенно, как мне кажется, в этом усердствует леди, именуемая нашим послом. Хотелось бы знать — на чьей она стороне? И на чьей стороне вы?

Представитель Госдепартамента проблеял:

— Госсекретарь счел позицию мадам Боудин, выступившей против возвращения в Йемен мистера О'Нейла, хорошо аргументированной и взвешенной. Ее решение было основано на традиционно дружественных отношениях нашей страны с Йеменом, правительство которого в ходе расследования этого инцидента ясно продемонстрировало желание сотрудничать с…

Ведущий, перебивая политика, гаркнул:

— О каком это сотрудничестве вы толкуете? Вы что — шутите или, быть может, спятили? Да эти парни стояли за спинами тех, кто взорвал «Коул»!

И так далее в том же духе.

Я снова переключил приемник на станцию, которая передавала музыку в стиле вестерн. Там по крайней мере люди не ругались, а пели о своих проблемах.

Однако предыдущая передача ясно дала понять: несмотря на то что война с терроризмом фактически уже велась, правительство делало вид, что ничего подобного не происходит.