войн. Хотя ими часто и жертвовали. Я приглашал его домой, чтобы показать это доверие. К тому же он был действительно человек достойный (я имею в виду качества характера), хоть и не очень образованный и отёсанный. Обычно пили пиво или болтались в ресторане, бильярдной или боулинге. Если встреча всё-таки происходила на снимаемой мною квартире, то устраивалось это за день-два до переезда на новую. Доверяй, но всё же не плошай.

Именно с ним мы и занялись моей нашпигованной спецтехникой «Нивой». «Мытьём и катаньем» машину от дома без эксцессов забрали на эвакуаторе. Радоваться было чему – ведь внутри автомобиля оставалась чуть ли не единственная электроника и аппаратура для фото– и видеосъёмки и хранения информации. Остальное было либо на восстановлении и в работе, либо «ушло» в засаде. Правда, не всё было гладко. Сигнализация за две недели посадила аккумулятор, а двери я не закрыл при выходе, предполагая оставив сумку с ружьями, быстро вернуться. Как последствие часть бесценного оборудования, не установленного, а находившегося просто в сумках в багажнике, пропала: магнитофон, переделанный под приёмник для хранения «Вальтера – ППК» 7,65 мм, а вместе с ним, кстати, любимого оружия «агента – 007», правда, с другим калибром и с большим наполнением магазина, второй прибор ночного видения американского производства и разные необходимые мелочи. Но и это была определённая победа.

* * *

Бандиты – тоже люди, причём в основном бандитами себя не считающие. И, пока они на свободе, являются гражданами общества, часто очень уважаемыми и многое решающими. Но всё становится другим, если что-то происходит: либо арест, либо смерть – здесь многие резко меняют своё отношение, причём не только к самому обладателю «данной профессии», но и к его семье, сами не понимая, какая это отвратительная двоедушность. Если уж так претит общение с подобными людьми – не общайтесь, ведь никто не заставляет, а если это нравится – так оставайтесь людьми, поддерживая в тяжёлые минуты, или, как минимум, не меняйте резко своего мнения, прикидываясь, что недавно были слепыми, глухими и глупыми и как-то странно не рассмотревшими в этом человеке «воплощение зла».

Но любопытно, что освободившийся, если имеет средства и хотя бы часть прежних связей, обычно вновь занимает прежнее место, и тогда соседи и другие окружающие, те из них, кто лицемерил (спасибо откровенным и честным, с которыми я тоже знаком), плавно возвращаются на прежние позиции. Вряд ли так получится, если человек потеряет всё, что имел. Он навсегда останется изгоем, практически без прав, имея их лишь юридически, то есть на словах, которых даже не произносит. А ведь мало того, и люди почему-то это редко осознают – тюрьма не лечит, не воспитывает и даже не сохраняет. Она калечит, видоизменят сознание, надламывает характер и иезуитски издеваясь над будущим, ожидает возвращения, совершенно при этом не перевоспитывая. Хотя есть, как всегда, исключения, но они работают лишь на малых и средних сроках, при больших же человеку тяжело даже остаться прежним, а сохранить свои принципы и основы своего характера – ещё тяжелее.

Заключение здесь не прибавляет здоровья, оно калечит и духовно и физически. А главное – ставит штамп, и, похоже, на лбу. Но, кажется, общество меняется каким-то странным образом, по не зависящим от политики и состояния государства обстоятельствам, и есть шанс, что изгои, выходя из мест заключения, всё же смогут найти себе место. Очень хочется верить, что что-то изменится, но чем больше усилий прикладывается, тем корявее получается. То ли потому, что пытаемся взять пример с других – тех, кто живёт западнее, сами, будучи совсем не похожи ни на кого, то ли просто потому, что делается не от сердца, а просто потому, что это как-то должно происходить. Хотя мысли неплохие бывают часто.

Возьмите хотя бы Уголовно-Исполнительный Кодекс. Он как был околосталинского образца, так и остался. В нём до сих пор учитывается уровень технологий и обеспеченность тех времён. И не дай Бог вам граждане… И не зарекайтесь. Чести ради, надо сказать, что я собственными глазами видел попытки изменений на местах со стороны выбивающейся из сил администрации колоний, стоящей между необходимостью держать арестантов на «коротком поводке», следить за безопасностью, порядком, чистотой, гигиеной, в соответствиями с законом – с одной стороны, а с другой – пытающейся угодить бесконечному множеству проверок, посылаемых из столицы и всевозможных управлений, результатом которых является ворох депеш, противоречащих друг другу и что, прошу вас заметить, мешает установлению компромисса между людьми. Ведь и представители администрации и заключённые, прежде всего – люди, и от того, насколько они найдут друг с другом общий язык на основании закона, зависит общая атмосфера лагеря, где живут и даже, как принято в шутку говорить, «сидят», и те и другие, не допуская до волнений – с одной стороны, и репрессий – с другой. Почему они могут возникнуть? Ответ прост – потому что, создавая законы, законодатель часто не задумывается, каким образом обеспечить их выполнение, а отсюда – государство не может обеспечить осуждённого и отбывающего наказание всем тем, что само же лимитирует и что, зачастую, жизненно необходимо. И здесь возможен только компромисс, против которого обычно жёстко настроены приезжающие проверяющие, часто не вникая в суть дела и неглубоко изучая имеющийся опыт.

Что характерно, уже сами они, попадая иногда в эти места в виде заключённых, не перестают удивляться создавшейся ситуации, но менять что-либо уже поздно и не в их власти.

В большинстве своём граждане Российской Федерации к бывшим узникам относятся неплохо, хоть и с опаской – любят у нас на Руси страдальцев.

Скажем, проведите референдум по всей Российской Федерации с одним единственным вопросом: «Где место господину Чубайсу?». Впрочем, можно добавить ещё один: «А кому ещё там место?». И вы увидите, что добрая половина правительства, милиции и всяких прочих дум и чиновничьего аппарата должна бы, по мнению народа, находиться в местах «не столь отдаленных». А если останется там еще местечко для представителей криминала в том понимании, к которому мы привыкли, то в последнюю очередь и совсем немного – не любят у нас двуликих, а к пойманным и наказанным и при царе-батюшке относились с милостью и сочувствием, считая их страдальцами.

К чему это я?!

* * *

Продолжительность жизни на острие ножа в долгом одиночестве, меняет привычки и рассуждения, и начинаются они от… Но, что характерно, обязательно возвращаются в исходную точку не с наименьшим, а с большим потенциалом, чем прежде.

…Временное отсутствие машины дало передышку, и