камере сидел на полу Льен, а справа – его женщина. На них были белые балахоны, лицо женщины, Анны, было заплакано. Она выглядела жалко. Судья открыл дверь её камеры ключом и двое сопровождавших нас солдат в черном вывели её. Она не сопротивлялась. А Льен встал и подошёл к своей решетке – он был высоким, широкоплечим мужчиной, я знал из его биографии, что он чуть младше меня. Вчера его лицо было гладковыбритым и свежим. Яркие карие глаза смотрели браво и гордо, а сегодня по подбородку пробивалась жесткая щетина, и он весь был каким-то помятым.

– Накажите меня, не трогайте Анну! – Льен почти кричал через решетку, как же низко он пал. – Вы не можете так поступать с ней.

– Льен, вы же знаете наши правила. Не играйте в глупца, – Судья снисходительно улыбнулся ему.

– Не отдавайте её этому извергу! Только не Палачу! – командир дергал решётку, как загнанный зверь. – Оставьте её! Оставьте!

– Прекратите кричать, не надо было нарушать правила, и тогда вашу женщину никто бы не тронул. Вы поддались слабости, наслушавшись сказок о других мирах. Вы предали наш мир. Предали себя и своих товарищей. Успокойтесь и примите своё наказание с достоинством, – Судья махнул мне рукой и я молча вышел за дверь, за мной шли солдаты и вели заплаканную женщину. За спиной я слышал ругань Льена. Да, он пал слишком низко.

Мы вышли в белое полукруглое помещение. По стенам располагались белые двери, а за ними – карцеры. Абсолютно белые комнаты, в которых никогда не наступает темнота. Одна из самых суровых пыток. Одна из моих любимых. Воспитание светом и цветом. Те, кто попадает сюда, должны сначала возненавидеть белый цвет, потому что совершили преступления против нашего белого города, понять причины этой ненависти и своих поступков, а потом смириться. Смириться с белым стенами, с белой философией. Принять чистоту белого пустого листа и начать другую жизнь. Правда, до новой жизни дотягивают не все. Но иначе нельзя – наш мир должен поддерживать своё существование, свою силу. Если мы не будем наказывать преступников, которые не соблюдают правила, то рискуем потерять всё. Эти люди – как больные клетки организма и должны быть излечены, либо уничтожены.

3.

Солдаты завели женщину в карцер и оставили около кровати. Я зашёл следом, взял стул и сел на него. Солдаты вышли и закрыли за собой дверь. Анна стояла спиной ко мне так, как оставили её солдаты. Я вижу, как её бьет дрожь. Хрупкое, худое тело трясется под свободным белым балахоном. Она знает, что её ждёт. Раньше она работала в архиве и наверняка читала сотни отчетов о том, что происходит в карцерах. Тем лучше – мне не придётся долго разговаривать с ней.

– Анна, скажите, зачем вы сделали это?

– Что? – она говорила тихо, голос её дрожал.

– Нарушили правила, конечно. Вы же понимаете, что ваш поступок сеет смуту.

– Никто ничего не узнал бы, если бы вы не показали всем, что мы преступники.

– Не надо перекладывать вину на меня, Анна, – все они пытаются оправдаться. Каждый раз одно и то же. Никто не хочет честно признаться в том, что совершил что-то плохое. – Вы прекрасно знали, на что шли, вы знали, что вас накажут рано или поздно.

– Мы бы успели сбежать!

– Так почему вы не сбежали сразу? Конечно, вы не ответите мне. Хотите, я скажу вам ответ? Во-первых, вам никто не помог бы сбежать. Во-вторых, вы наслаждались иллюзией победы! Тем, что за спиной у Совета, за спиной у всех, смогли устроить свой маленький мир с грязными удовольствиями и сказочной жизнью. Вы почувствовали себя выше других, вы были слишком горды собой. Поэтому вы здесь. И будете наказаны.

– Не правда! Мы просто… Просто… – она начала всхлипывать и противно, по-детски плакать. – Мы хотели быть вместе, нам было хорошо вдвоем! Почему нельзя быть счастливыми?

– У каждого в нашем мире есть своё дело, есть крыша над головой, еда и одежда, товарищи и цель в жизни. Все счастливы. А вам почему-то оказалось этого мало. Вы хотите сказать, что вам мало того, что наш мир дает вам? Почти бесконечная жизнь, отсутствие борьбы за выживание, никакого риска при беременности и родах, отсутствие необходимости заботиться о своём потомстве, сохранение красоты и молодости на долгие сотни лет.

– Мне не нужно всё это. Льен дороже всего этого для меня, – она повернулась ко мне, и я увидел мокрое лицо, покрытое красными пятнами от рыданий, большие карие глаза, тёмные растрепанные волосы. Она была невероятно красива даже в таком виде. Понятно, что Льен не смог перед ней устоять.

– А вы для него так же дороги? – сколько раз я слышал одни и те же слова. Ну, ничего, я знаю, как поймать её в капкан.

– Да.

– Тогда почему вы здесь? Почему он допустил такую ситуацию? Почему не уберег вас? У него огромные возможности и связи. Он вполне мог спрятать вас, – ну вот и всё. Пусть она начнет сомневаться в своём любимом. Надо посеять сомнения в её душе, заставить её пожирать себя изнутри. – Вы же из архивов? Наверняка знаете, что доступно людям его круга. Он запросто сможет выкрутиться и остаться в живых. После этого урока он наверняка поймет, что лучше пользоваться разовыми женщинами из разных миров, чем жить с одной и рисковать своей жизнью и свободой. Льен очень ценный армейский кадр, Совет хочет сохранить ему жизнь. За счет вашей. Поэтому с вами говорю я, а не Судья. Понимаете?

Анна стояла и смотрела на меня с изумлением. Даже перестала плакать. Руки её то сжимались в кулаки, то разжимались. Она открывала рот, делала глубокие вдохи, будто хотела что-то сказать мне и продолжала молчать. – Мне нет смысла вам врать, потому что я знаю ваш приговор и могу быть с вами честным.

– Нет. Палач не может быть честным. Ты по уши в грязи и крови. Ты не человек! Ты зверь. Без души и чувств! Тебя ненавидят и боятся все! Ты хочешь сломать меня. Но у тебя ничего не получится! – Анна перешла на крик, дикий крик. У меня звенело в ушах. Но я был спокоен, потому что знал, она кричит не для меня, а для себя. Она держится за свои убеждения. И будет держаться ещё долго.

– Я бы мог помочь вам, Анна. Но вы опять перекладываете свою вину на других. А ведь я ни в чем не виноват, я просто воспитываю вас. И