Особое задание

Коля Северцев, советский разведчик, получивший особое задание, вошел в приемную шефа рейхсканцелярии. Адъютант изумленно поднял брови:

— Колька? Друг! Ты как здесь оказался? — и стиснул Северцева в объятиях.

Друзья уселись на диван и, перебивая друг друга, рассказали о последних новостях там. в центре, и здесь, в логове.

— А я, Миша, — сказал Северцев, допив восьмую чашку эрзац-кофе, — прибыл к тебе по делу. Мне легализоваться надо. Помоги, брат.

Адъютант вздохнул и тоскливо уставился в окно на серые готические крыши.

— Трудная задача. — произнес он. — Куда же тебя пристрою? Все места уже заполнены, а новых штатов вермахт не дает. Ставили вопрос, писали, но пока безрезультатно. Просто не знаю, что и предпринять… Разве к Олегу Петровичу попробовать? Ты помнишь Олега Петровича? На восьмом этаже сидел у нас? Теперь он в министерстве авиации руководит… — Адъютант снял трубку телефона, вызвал нужный номер и попросил обер-штурмбаннфюрера Брюннера.

— Алло, Брюннер? — спросил адъютант в прижатую ладонью трубку. — Это ты, Олег? Это я звоню, привет. Вот какое дело, Олег Петрович. Тут Северцева прислали в командировку, помоги парню устроиться. Найди ему какую-нибудь должностишку у себя, а то уже всюду переполнено… Тоже некуда? Жаль. Поговори с Гарингом, он тебе не откажет. Ну, поимей в виду, если что…

Адъютант посмотрел на приунывшего Северцева и стал звонить в генштаб генералу Аксельштоку, которого близкие называли просто Аксеновым. Адъютант долго объяснял ему важность задачи, ссылался на указание центра, но Аксельшток был неумолим и, со своей стороны, ссылался на переполненные штаты. Адъютант пригрозил генералу строгачом по возвращении и в сердцах бросил трубку.

— Куда мне тебя сунуть? — спросил он Северцева. — Ну скажи, куда? В столице все забито нашими ребятами. Вынуждены освобождать некоторые места для противника, а то просто неловко получается. На прошлой неделе Шмидт (помнишь Кузнецова?) достал секретный план наступления, а вышел скандал. Оказывается, его наши приготовили для дезинформации. Работать стало очень трудно, Коля.

— Как же быть? — вздохнул Северцев. — Ведь у меня командировка.

— Понимаю. Но посуди сам: я у себя недавно пятерых уволил по сокращению штатов. Куда же мне тебя пристроить? Впрочем!.. — Адъютант радостно хлопнул коллегу по плечу. — Мы вот что сделаем с тобой: подавайся ты, брат, на фронт, а? Там посвободней.

Северцев согласился, и друзья взялись разрабатывать конкретный план действий.

— Тут дело простое, — сказал адъютант. — Завтра наши ребята должны утверждать в ихней ставке план их летнего наступления. Копию повезет на фронт фельдъегерь Васька Гришин. Помнишь? Так вот он заболел. У него катар верхних дыхательных путей. Будь другом, возьми пакет и свези его в дивизию, где начштаба Фогельман. Это Соловьев, ты его знаешь. Ему и передашь.

На следующее утро Северцев уже летел на Восточный фронт с пакетом в портфеле. В центр ушла шифровка с сообщением, что агент номер 01366/5274 приступил к работе. А повеселевший адъютант Миша сел выписывать одному фельдмаршалу командировку в далекий город Винницу, где должна была состояться его встреча с фюрером.

Юрий Левитанский

Вышел зайчик погулять

С. МАРШАК

Элегия на смерть Джона О’Грэя,

достопочтенного зайца, эсквайра

Меж речкой Твид и речкой Спей.

Где вереск и все прочее,

Жил бедный заяц Джон О’Грэй,

Отец семьи и прочее.

Хоть был лишен

Наш бедный Джон

Чинов, наград и прочее.

Зато был шерсти не лишен,

Хвоста, ушей и прочее.

Однажды, три-четыре-пять,

Позавтракав и прочее.

Он в рощу вышел погулять

И, так сказать, все прочее.

Он был не в бархат разодет,

Как тот бездельник Билли, —

Берет с пером и старый плед

Его одеждой были.

Но у развилки трех дорог.

Где ельник и все прочее.

Его охотник подстерег

И застрелил и прочее.

Он взял себе берет и плед,

А пух и прах О’Грэя

Трактирщику за шесть монет

Он продал не жалея.

А тот из Джоновых костей

Сварил бульон и прочее

И этим потчевал гостей

Под крепкий эль и прочее.

Но все, кто ели тот обед,

И все, кто Джона ели.

Не о трактирщике, нет-нет.

Не об охотнике, о нет —

О Джоне песню пели.

Вот так под старых кружек звон

И шутки и все прочее

Был воскрешен наш добрый Джон,

Отец семьи и прочее.

И с той поры уж сколько лет,

Как бы воскресший из котлет,

Из супа и все прочее.

Он на земле живет опять

И, раз-два-три-четыре-пять,

Выходит в рощу погулять

И, так сказать, все прочее.

Григорий ПОЖЕНЯН

Другое дерево

Киноречитатив

Зайцы бежали к морю,

зайцы бежали быстро

Сосны бежали рядом,

истекая